интриговали: тарамасалата, тцацики, долма, авголемоно, мусака… Можно было предположить, что все это весьма вкусно, потому что незнакомые названия блюд перемежались со строчками «баклажаны с томатным соусом», «баклажаны по-гречески», «фаршированные огурцы», «помидоры, фаршированные фетой». Я, правда, не представлял, что такое фета, но фаршированные помидоры всегда любил.
– Что бы вы посоветовали? – спросил я. – Мы первый раз в Константинополе.
– Приехали взглянуть на Святую Софию? – Женщина понимающе кивнула. – Предлагаю отведать тарамасалата и тцацики, мусаку. И кофе, конечно. У меня отличный кофе.
– Доверяем вашему выбору.
– Останетесь довольны. У нас лучшее домашнее кафе в центре города.
Тарамасалата и тцацики оказались холодными закусками, мусаку – мясным блюдом. Причем, из чего состоит тарамасалата, объяснила нам хозяйка. Оказалось, что основная ее составляющая – икра трески. А то, что тцацики делают из огурцов с добавлением пряностей, чеснока и сметаны, мы догадались сами.
В мусаке сверху лежали поджаренные и присыпанные пряностями баклажаны, внизу – жареный фарш. Все было вкусно, но к концу обеда я уже пожалел, что не заказал чего-нибудь традиционного – слишком уж непривычной оказалась еда. Такие закуски хотелось запить холодным пивом или чем-то покрепче, но пить с утра, да еще на экскурсии в незнакомом городе, неразумно.
В завершение нашего завтрака хозяйка принесла две маленькие чашечки ароматного кофе. Он был таким крепким, что почти пьянил. И тяжесть в желудке после сытного завтрака куда-то исчезла, и небо стало светлее, а люди – красивее и интереснее.
– Пойдем обратно на площадь! – предложила Дженни.
– Интересно выйти к морю. Взглянуть на крепостную стену.
– А ты знаешь, в какой стороне берег?
– Море здесь с трех сторон – промахнуться сложно. Только до южного берега идти ближе, а до восточного и северного – дальше. Если не ошибаюсь, мы шли на юг, к Мраморному морю и крепостной стене. Карту города я видел в экскурсионном автобусе. Она висела на перегородке, отделяющей водителя от пассажиров.
– Давай лучше вернемся на площадь и возьмем такси. Если нас не хотят возить на автобусе, проявим инициативу! К тому же таксист может показать интересные места и знает, где пляж.
– Надо выяснить, что предлагает наша экскурсия после полудня, – заметил я. – Чтобы не повторять маршрут.
– Нам ведь еще в аэропорт возвращаться.
– Тогда поторопимся. К тому же мы так и не сфотографировались.
Я достал фотоаппарат и запечатлел Дженни на фоне константинопольской улицы, за столиком, с окариной в руках, с окариной, на которой она пыталась играть. Потом она сфотографировала меня, потом мы попросили хозяйку кафе снять нас вдвоем, потом установили фотоаппарат на автоспуск и сфотографировались все вместе. Когда я случайно оглянулся на улицу, то заметил, что проходивший мимо мужчина закрыл лицо рукой. Шпаги у него вроде бы не было – значит не гражданин, или имеются какие-то особые обстоятельства, по которым он не носит с собой клинок.
Всякое бывает в жизни. Некоторые не любят оставлять свое фото на чужой пленке, другие просто скромничают. Но все же таких людей встретишь редко, и у них, как правило, есть причины скрывать свое лицо. Стало быть, что-то здесь не так…
Мы вышли на улочку и побрели по направлению к собору и мечети, точнее, на автобусную стоянку. Неподалеку стояли и легковые такси, так что в любом случае нам нужно было вернуться на площадь.
Людей становилось больше с каждой минутой. Русские и украинцы, болгары и румыны, греки и турки, евреи и цыгане – всех можно было встретить в великом городе, не только исторической, но и торговой столице. Толпа шумела, люди сновали вокруг. Большая часть мужчин не имела оружия – хотя, казалось бы, здесь оно всегда могло пригодиться. Не может быть, чтобы все безоружные люди оказались простыми жителями – наверняка среди них попадались купцы, пацифисты и лица без гражданства – иностранцы, живущие в России и не пользующиеся правами жителей, не несущие обязанностей граждан…
Неожиданно из толпы вылетел темноволосый, точнее, даже какой-то заросший мужичок лет сорока и бросился к Дженни. В руке у него был довольно крупный пакет из плотной коричневой бумаги. Я действовал автоматически, не задумываясь: толкнул Дженни назад, одновременно выхватывая клинок – тот самый, серебряный, что она привезла мне из Америки, – и направил его острие в грудь незнакомцу.
Гвиневера, по-моему, вообще не поняла, что происходит. А я перестал понимать чуть позже, но сначала у меня в голове пронеслась совершенно абсурдная мысль: «Хорошо, что клинок серебряный. Сразу насмерть». В реалиях восточного города, поблизости от южно-славянских земель, мужчина с пакетом на мгновение показался мне не террористом, не разбойником, а оборотнем. Свою роль здесь, наверное, сыграла повышенная концентрация растительности на его лице: густые бакенбарды, усы, какая-то густая щетина вместо бороды и лохматые волосы.
Я уже готовился нанести удар, когда мужичок, почувствовав, что дело пахнет керосином, резко затормозил, а вокруг нас что-то начало вспыхивать. Подозревая новую угрозу, я направил клинок в сторону ближайшей вспышки – и только тогда понял, что едва не проткнул фотографа. Чтоб ему пусто было! Идиот…
Самое главное, фотографов было несколько. И все они с каким-то нездоровым удовлетворением в глазах продолжали свое темное, непонятное дело – фотографировали меня, причем делали снимки с такой поспешностью, что пальцы, лежащие на кнопках спуска, побелели. К нам спешили еще какие-то люди – явно не из полиции.
– В чем дело? – прокричал я. – Что здесь происходит?
Заросший мужичок опять сунулся ко мне, и пришлось приставить шпагу к его груди, чтобы он не дергался.
– Вызовите полицию! – бросил я в пространство, но тут же понял, что просьбу мою выполнить некому. Тогда я левой рукой достал мобильный телефон, ткнул в красную кнопку экстренного вызова, потом – в кнопку подтверждения. Телефон взвыл на высокой ноте.
Обросший мужичок закричал:
– Я только хотел передать даме пакет! Не убивайте меня! Я только хотел передать пакет!
Он бросился на колени, одной рукой протягивая пакет, другой размазывая по лицу слезы. Фотографы вновь начали снимать эту непристойную картину. Да что же тут происходит?
Я сунул телефон в карман – вызов должны были принять, запеленговать и обработать, – сделал шаг к ближайшему наглецу, схватил его за шиворот и встряхнул.
– Что тут происходит?
– Вы не имеете права… Я фотокорреспондент. Иностранец. Газета «Ивнинг миррор».
– Я тоже частное лицо. На каком основании вы фотографируете нас рядом с этим сумасшедшим?
– Свобода прессы! Вы в общественном месте! – послышались реплики со всех сторон. – Вы не имеете права нам препятствовать!
– Да что вас здесь, много?
– Да, нас много! – гордо заявила тощая девица в огромных очках с толстыми стеклами. У нее я фотоаппарата не заметил, но, похоже, она руководила действиями толстого бородача с небольшой видеокамерой.
Тут произошло нечто странное. Невесть откуда взявшийся человек в темном плаще широко размахнулся ногой и ударил типа с пакетом по носу. Тот взвыл, на мгновение прижал руки к разбитому лицу, но тут же их убрал. Из носа лилась кровь, фотографы загомонили и принялись снимать эту картину.
– За что? – продолжал надрываться мужичок. – Я же только хотел передать пакет гражданке Смит! Не бейте меня!
А мой неожиданный помощник ввинтился в толпу, оставив нас с Дженни наедине с разъяренными журналистами.
– Избиение! Избиение! – истошно и с каким-то нездоровым восторгом вопил кто-то из задних рядов.
– Я возьму этот пакет, – еле слышно прошептала девушка. – Он ведь хочет, чтобы я взяла пакет?
– Не делай этого! Там может быть бомба!
– Тогда он может взорвать всех нас прямо сейчас…
