несущественными: привлекательность их вида, экзотичность или появление не по сезону. Верно, что приправа к блюду не была важна, за небольшим исключением: мисо и маринованные овощи. Европейцы нашли бы большинство японских блюд гораздо менее сдобренными приправами, чем те, к каким они привыкли. Чем замысловатее и изысканней пища, тем больше церемоний сопутствовало застолью. Самураи, в частности, брали уроки этикета, и некоторые купцы также придавали значение хорошим манерам за столом. Питье сакэ сопровождалось, как правило, определенным ритуалом. Когда сакэ пили за обедом, то подавали только в первой половине трапезы, до подачи риса на стол. Дома жена хозяина или жена сына обычно заботились о подаче сакэ[64], которое наливали в изящные фарфоровые или лаковые сосуды – токкури, по форме напоминающие бутылку. Сакэ подогревали прямо в токкури и наливали каждому в тёко, вместимостью не больше куриного яйца, причем каждый должен был подставлять свою чарку, держа ее на весу. Чтобы оказать гостю честь, хозяин передавал ему свою чарку и наполнял ее сам, а гость затем должен был ответить такой же любезностью. На шумных пирушках, когда группа мужчин развлекалась в каком-нибудь увеселительном заведении, один из их числа мог обойти всех собравшихся с полным токкури сакэ и обменяться здравицами с товарищами, а те непременно начинали уговаривать нанятую гейшу, распоряжавшуюся за столом, выпить с ними.
Хотя в большинстве семей ели два раза в день, во многих домах люди не прочь были перекусить в неурочное время, тогда они лакомились всяческими сладостями: мандзю – пирожками из сахара и рисовой муки с фасолевой начинкой; ёкан – пластинками фасолевой пастилы, подслащенной сахаром и с различными добавками для разнообразия вкуса. Существовало также много видов сладостей, изготавливаемых из окрашенной пшеничной муки с приправами и другими ингредиентами, которым придавали различные геометрические формы и формы-символы (такие как цветы, листья и т. п.). Их часто ели перед тем, как выпить довольно горького порошкообразного чая, который использовался в чайной церемонии, а также обычного зеленого чая, терпкого на вкус.
Работа почти в каждом доме продолжалась далеко затемно, поэтому необходимо было освещение. На самом деле свечами не пользовались до середины эпохи Токугава – воск был большой редкостью, потому что восковое дерево (сумах сочный), из которого получали сырье для свечей, еще не начали специально выращивать, а пчелиный воск практически не использовали. Иногда можно было увидеть свечи плохого качества из сосновой смолы, но с началом культивирования восковых деревьев свечи стали самым обычным способом освещения, вытеснив масляные лампы. Их фитиль обычно был бумажным.
Масляные лампы представляли собой плоскую миску с маслом и с камышовым фитилем, плавающим в ней и свисающим с одного края. Использовалось масло из семян камелии и другие растительные масла. Свечи иногда ставили в подсвечники, а иногда в фонарики. Фонарики андон изготавливали из бумаги, натянутой на деревянную рамку, и в те, которые не были предназначены для того, чтобы выносить их на улицу, ставили либо лампу, либо свечу. Чиновники носили с собой гофрированные фонари сферической или цилиндрической формы с самурайским гербом или фразой, означавшей что-то вроде «по казенной надобности» . Несколько большие по размеру подобные фонари использовали на праздниках для украшения святилищ и храмов. Лавки с названием или указанием товаров, которые там продавались, что было написано либо черным на белой бумаге, либо схематически изображено на рисунке, освещали у входа светильниками. Когда процессии двигались после наступления темноты, дорогу освещали горящими факелами, а в ночные праздники иногда устраивали фейерверки; в случае синтоистской церемонии они могли олицетворять убежище для духа божества.
Домашняя обстановка была скромной и простой. Кроме необходимых предметов для еды и сна, имелись ящики для хранения одежды – либо отдельно стоящие сундуки, либо встроенные шкафы – оси-ирэ, находившиеся в пространстве под лестницей, если в доме было два этажа. В гостиной на полу лежали квадратные или круглые подушки (дзабутон) для сидения. Зимой комната обогревалась с помощью большого чана, полного золы и еще не догоревших дотла древесных угольков, которые ворошили с помощью железного инструмента, похожего на большие палочки для еды. Там стоял и поднос с курительными принадлежностями. Табак курили в очень маленьких трубках – кисэру, в них помещалось его столько, сколько в сигарету; в наше время старинные табачные трубки часто стали использовать в качестве мундштука для сигарет. Табак нарезали очень мелко, и одной порции хватало всего для одной-двух затяжек, затем пепел выбивали из трубки на бамбуковую подставку, которая служила пепельницей. На табачном подносе также стояли емкости с табаком и горящими углями. Гость курил собственную трубку, которую держал в футляре. Когда кто-нибудь заходил в дом или лавку (даже если не снимал обуви), то садился только на край приподнятого пола, и ему приносили табачный поднос, чтобы он мог выкурить трубочку. Табак конечно же был ввезен португальцами, и подобно королю Якову в Англии Иэясу пытался запретить его; в 1612 году был издан указ, запрещающий выращивание табака, но он не возымел никакого действия, и курение очень широко распространилось как среди женщин, так и среди мужчин.
Чан с древесным углем главным образом использовали в качестве источника тепла для согревания рук и лица; для согревания тела пользовались теплом, исходящим от котацу. Котацу – это обогреватель на угле с рамой, похожей на стол, которую ставили поверх жаровни, а затем накрывали стеганым одеялом, достаточно большим, чтобы его хватило закрыть ноги сидевших у котацу; горячий воздух поднимался вверх через одеяло, а руки тоже можно было согреть под одеялом. У котацу иногда и спали.
Обычно котацу начинали топить в первый день кабана, то есть на двенадцатый день десятой луны. Горящие угли клали также в специальную емкость и помещали в запах кимоно вместо грелки. Для всего дома в целом кухонный очаг был более эффективным обогревателем, но тепло от него не распространялось далеко, в другие части дома. Главной защитой против холода была зимняя одежда, а в качестве подстежки использовали шелк-сырец или льняное волокно.
Летом носили легкую одежду, обычно из хлопка, и обмахивались веерами – либо складывающимися, либо плоскими. Рабочий люд раздевался до набедренной повязки, фундоси, или до пояса. Наряду с жарой настоящим бедствием в душный дождливый сезон были комары, которые множились в прудах и бесчисленных лужах. Ночами некоторую защиту от насекомых давала хлопковая, шелковая или пеньковая сетка; ее подвешивали на веревках, продетых через кольца на потолке или стенах. Под такой сеткой было, естественно, более душно, чем снаружи, но, когда одолевали комары, людям приходилось из двух зол выбирать меньшее, особенно тем, кто обладал повышенной чувствительностью к укусам. (В любом случае, даже в самую знойную погоду, ставни дома (амадо) были всегда закрыты по ночам.)
Однако малярией в Японии тогда не болели, поэтому, несмотря на то что комары сильно докучали, они все же не представляли серьезной опасности для здоровья.
Относительная изоляция Японии, видимо, защищала ее от некоторых болезней, значительно более опасных. Конечно, заболевали оспой и проказой. За всю эпоху Токугава случилось несколько серьезных эпидемий холеры, но эта болезнь, видимо, не задержалась надолго в Японии. Бывало множество случаев заболеваний, очень похожих на эпидемический грипп, но страдали и от обычной простуды, а жаркое лето и плохие условия хранения продуктов вызывали значительное число желудочно-кишечных заболеваний.
Важным фактором в предотвращении распространения болезней было особое внимание к личной гигиене и поддержанию чистоты жилища. Только очень большие и богатые дома были снабжены ванной; простые горожане ходили в общественные бани. В первом десятилетии XIX века в Эдо существовало 600 заведений подобного рода. Пользование баней стоило от семи до восьми дзэни. В начале эпохи Токугава мужчины и женщины мылись там вместе, хотя во избежание недоразумений и ради
