Рука его была тяжелой. Он разбил ей губы.
Он посмотрел на нее несколько мгновений, заметно борясь с искушением ударить еще раз. Затем круто развернулся и отошел к дивану. Уселся, закинул ногу на ногу и с деланой небрежностью спросил: «Ну, и как тебе он?»
Ах, почему она тогда, сразу же, не повернулась и не ушла? Почему не выгнала его, не сказала, что ничего больше между ними не будет и не может быть?! Почему вместо этого она пыталась прилежно понять, чем заслужила такое обращение, и стала вникать: кто «он» и что значит «как тебе»?
Оказалось, что Филипп, наблюдавший за ее столкновением с Антоном со стороны, решил, что она с любопытством рассматривает его голое тело…
Алина принялась оправдываться (зачем, бог мой, зачем? Не надо было!)…
Филипп слушал ее лепет недоверчиво; потом лицо его смягчилось, он притянул ее к себе, стал просить прощения, ласкать… Потом было упоительно хорошо в его объятиях, и наутро все забылось – ну, не забылось, а отошло, как плохой сон.
Но только спустя какое-то время повторилось, уже по другому поводу, но он снова ее ударил; потом это стало происходить регулярно…
И однажды Алина сбежала. Она знала, что Филипп ни за что на свете не отпустил бы ее добровольно. А она больше не могла так жить – ни с Марго, ни с Филиппом, ни вообще такой жизнью, в которой безделье перемежалось планами разбогатеть, алкоголь с наркотиками, секс – с побоями…
Ей хотелось нормальной, здоро€во организованной жизни, в которой есть дом, есть постоянная зарплата, есть семья… И если семья пока не была в ее власти, то остальное можно было устроить: это зависело только от нее, от ее дисциплины (которой Алине было не занимать) и ее работоспособности. И она начала жизнь заново.
Когда она встретила Алекса, она решила, что бог внял ее мольбам и в награду за ее старания послал ей этого человека.
В нем было все, чтобы осуществить ее мечту о семье.
Нет, тогда она еще не понимала, что бог вовсе не раздает подарки прилежным девочкам за хорошее поведение. Алекс оказался просто человеком, которому она попалась на дороге ровно в тот момент, когда ему надо было жениться. И о любви тут не могло быть и речи…
Аля вспомнила, как частенько, особенно после их свадьбы, она бросала взгляды на сосредоточенного за работой мужа, и ей безумно хотелось встать, приблизиться к нему, запустить свои пальцы в его каштановые вьющиеся волосы, развернуть это красивое, породистое лицо к себе, сесть к нему на колени, заставив отложить работу, впечатать поцелуй в его полные чувственные губы… Но она никогда не посмела бы этого сделать. Он работал; он был занят серьезными делами; он, в конечном итоге, если бы хотел, сам подошел бы к Але или позвал бы ее… Но он ее не звал – значит, не хотел отвлекаться. Не хотел Алю.
Что ж, она не станет навязываться. Она будет смотреть никому не нужный телевизор, пить свой холодный лимонный чай, отламывая кусочки шоколадного печенья… И будет играть роль примерной жены, будет заботиться о нем, появляться с ним в свете, ни на что большее не претендуя. Образец тактичности и ненавязчивости. Именно то, что Алексу нужно.
Он и сам такой: тактичный и ненавязчивый.
Слишком тактичный и слишком ненавязчивый.
Заботливый до приторности.
Внимательный до тошноты.
Словно он тоже взял на себя роль, но не справляется, переигрывает.
Роль?
Аля так удивилась этой мысли, что даже привстала с тюфяка.
Алекс?
Но зачем?!
А зачем она приняла свою роль? Ну, это понятно: ее с самого начала не отпускало чувство, что ее облагодетельствовали, что их неравное положение всем бросается в глаза; что все уверены, что с ее стороны это брак по расчету; что Алекс «пригрел» ее, потому что почувствовал, что она нуждается в поддержке… И коль скоро ему пора было жениться, он и выбрал ее, Алю, без роду без племени, «маленькую секретаршу», которая будет ему всю жизнь благодарна…
Поэтому Аля старалась всячески показать свою независимость, свою ненавязчивость; поэтому она старалась не воспользоваться через меру теми внезапными благами, которые ей дал Алекс, – материальными, социальными; поэтому она не любила выходить в качестве его жены; поэтому она крайне редко делала покупки для себя и вообще тратила деньги. Его деньги.
Ну а он – зачем? Алексу не нужно играть никакие роли! У него все в порядке, он хозяин положения, он «благодетель» – никаких комплексов, никакой нужды к кому-то приспосабливаться или что-то доказывать… Он сильный, он хозяин положения, он хозяин ее самой…
Или?..
Аля снова опустилась на тюфяк, подобрав колени.
Вот оно что… Он пытался показать мне, что он вовсе не хозяин! Ни мне, ни моему времени, ни моим чувствам, ни деньгам! Что я ему ничем не обязана!
Он просто-напросто дал мне свободу…
Которая мне не была нужна.
Но он этого не понял.
Аля, не замечая того, раскачивалась на соломенном матрасе из стороны в сторону, улыбаясь с горькой
