– Я не могу говорить, когда ты у меня над душой стоишь. Если ты хочешь, чтобы я хорошо сыграла свою роль, уйди. В другую комнату. Чтобы я тебя не видела.
– Хорошо. Но я буду слушать.
– Слушай, если тебе так хочется. Главное, чтобы я тебя не видела.
– Я уйду, когда ты номер наберешь. Я хочу видеть, какой ты номер набираешь.
Ну что ж, он не оставил ей выбора. Аля набрала свой домашний номер и сделала знак Филиппу удалится. Тот послушно завернул в дверной проем соседней комнаты.
Трубку снял Алекс.
– Алекс… Я от тебя ушла, понял? Мне от тебя ничего не надо. Не ищи меня. Я дам о себе знать сама, – выпалила Аля в телефон. И прежде чем Филипп успел подскочить, она уже разъединилась.
…Он бил ее и целовал. Целовал и бил.
Ее лицо горело от его пощечин, ее губы распухли от его поцелуев.
Сначала она сопротивлялась, пыталась вырваться, убежать. Но это только распаляло Филиппа.
Он охотился. Он отпускал ее, следя за ней хищным взглядом; и снова настигал, сминал, заламывал руки, ласкал; и вновь давал ей уйти, не упуская из виду, следуя за ней глазами, готовый к броску, и снова нападал, опрокидывал, целовал, бил…
У нее больше не было сил. И она сдалась.
Он овладел ее неподвижным телом на полу, грубо, уже без ласк, без всех тех сладостных штучек, которые он умел делать и которые она когда-то так любила. Аля, механически содрогаясь от мощных и грубых натисков его тела, безразлично смотрела в потолок невидящим взглядом. Возбуждение, которое Филипп в ней вызывал еще сегодня утром, исчезло, развеялось, сменилось холодной усталой горечью. Тело не отзывалось на насилие. Он даже ей не был противен, он был ей никак. Противна была ей она сама; вся ее жизнь была ей – противна. Она все делала не так, она жила – не так, и все было ее виной – все, что с ней случилось.
…Закрывшись на кухне, она стояла у умывальника, глядя на свое отражение в мутном зеркале и вспоминая вчерашний (как странно – всего лишь вчерашний!) вечер, свою светлую спальню, свое огромное зеркало на туалетном столике, в котором она так легкомысленно обсуждала со своим отражением уход от Алекса… В этом чужом зеркале, висящем в неуютном закутке чужого неуютного дома, она себя не узнавала, словно само ее отражение стало ей чужим. Оно расплывалось и кривилось, оно дразнилось, оно создавало карикатуру на нее… Или что-то изменилось в ней?
Это потому, что у меня нет очков, вдруг вспомнила Аля.
Это потому, что я плачу, вдруг поняла она.
…Сначала Филипп оправдывался, а Марго кричала. Потом Филипп стал кричать, что это Марго всю кашу заварила со своими дурацкими идеями. К нему присоединился подголоском Гена. Потом вдруг Антон открыл рот и произнес:
– Коза ты. Я тебе сразу сказал, что у тебя ничего не выйдет.
Ободренные этой неожиданной поддержкой, Гена и Филипп возобновили свои упреки с удвоенной силой. Теперь Марго защищалась и доказывала, что план-то был всем хорош, вот только исполнители хреновые…
Устав от их перебранки, Аля оторвала ухо от дверцы чердачного люка. «Нет, не ищет меня Алекс. Почему он, собственно, должен меня искать? Я позвонила и сказала, что я его бросила…
Алекс, Алекс, но неужели ты меня так плохо знаешь! Неужели ты поверил!
А почему он не должен поверить? Ведь это правда, бросила. Ну, пусть только собиралась бросить, это ничего не меняет. Это правда, вот он и поверил.
Да, но я бы не могла уйти так! Я бы сначала с тобой поговорила… Надеясь, может быть, в глубине души, что еще можно что-то изменить… Что ты меня остановишь. Я ведь даже это письмо писала только потому, что оно писалось, складывалось в голове! Разве ты не понял, что в моем исчезновении что-то не то? Что я нуждаюсь в помощи? Найди меня, ищи меня, Алекс!..»
В гостиной подозрительно затихли. Алина снова прижалась ухом к дверце.
– …Это вымогательство и похищение, Марго, – говорил негромко Филипп. – Ты сама твердила, что мы на это не пойдем. Весь твой план на том и держался, что Аля все сделает сама: и деньги попросит сама, и бриллианты на них купит сама же…
– И что ты предлагаешь? От всего отказаться?
– Не знаю.
– То-то. У нас нет выбора. Надо нам звонить.
– И ее муж заявит в ментовку! – сказал Гена.
– И когда Алина даст показания, нас найдут в два счета, – добавил Филипп.
– Тогда нам придется ее убить, – сказал Антон и коротко хохотнул.
Глава 21
«Стало быть, Марго, – думал Алексей, заводя мотор. – Марго ждала Алину и увезла ее на своей машине».
Алексей развернулся и поехал в сторону «Стрелы». «Машина! Что же это она вертится у меня в голове? Я что-то упустил. Давай сначала: Аля не взяла свою машину. Это странно, но можно понять: она «ничем особенно не дорожит» и у нее вечно бывают «несуразные» идеи. Допустим, она хотела остаться независимой от мужа или показать ему, что ничего из материальных ценностей она не берет – гордая. И что? И… и…
