мнении. Исследовав ее и обнаружив бункер, я поняла, что мешки приготовлены к сжиганию. Сразу вспомнился орущий “организм”, который затащили в разделочную амбалы, шум работающего механизма, башмак, найденный на полу, и, что самое неприятное, полное отсутствие “организма” впоследствии.
“Они прокрутили его в той страшной мясорубке!” — ужаснулась я, вспомнив, как попала рукой во что-то мягкое и липкое.
Очень не хотелось думать, что это был человеческий фарш. К этому времени я уже окончательно протрезвела. К сожалению с трезвостью ко мне вернулся и страх. От былой бедовости не осталось и следа. Я задрожала, как овечий хвост, и попятилась, налетела на стоящий у стены мешок, от неожиданности вскрикнула и посветила фонариком. Мешок опрокинулся, и на пол высыпались… волосы. Человеческие волосы: короткие и длинные, темные и седые…
С дикими воплями бросилась я в лифт и нажала на первую попавшуюся кнопку. Лифт поехал вверх и остановился на втором этаже. Я смотрела на коридор, ведущий в дом, и думала: “Два этажа вверх, два этажа вниз, но лифт ни разу не остановился на первом этаже. И на панели всего четыре кнопки. Если считать с той комнатой, в которой печь, то выходит по кнопке на объект. А как же первый этаж?”
Действительно, было странно, что ни одна из кнопок не предусматривала остановки на первом этаже. Какой же смысл тащить лифт так высоко? Не проще ли было сделать вход в подвал прямо с первого этажа. Конечно проще, но Мазик так не поступил. О чем это говорит? Да о том, что на первом этаже тоже есть потайное помещение.
И тут я осознала, что кроме, как в холле, на первом этаже не была нигде. Я вернулась в дом и, к огорчению своему, обнаружила, что за окнами забрезжил рассвет. Ночь пролетела незаметно. Да, ночь пролетела, а я не успела сделать столько дел.
Глава 26
Обнаружив, что близится утро, я поспешила сделать самые неотложные дела. Спустилась в холл и обзвонила все гостиницы Ростова. Успех был потрясающий. Полученная информация, укрепила меня в прежней мысли. Теперь я точно знала, кто убийца Верочки. Осталось выяснить причину.
Я занялась изучением первого этажа. Из холла одна дверь вела в туалет, вторая в просторную комнату с роялем. И все. Этого было явно мало. По моим подсчетам холл с лестницей, туалетом и комнатой с роялем занимал не больше третьей части от площади второго этажа. Разница очевидна, просто удивительно, что я так поздно обратила на это внимание.
“Чертов дом буквально весь состоит из тайников,” — подумала я и решила заняться поисками.
Повозилась изрядно, даже пробовала отделять от стен обои, но ничего не нашла. Тогда я вернулась к лифту и, задумавшись, уставилась на панель. На четыре кнопки. И тут меня осенило: а что если попробовать комбинацию из нескольких кнопок?
Минут десять я издевалась над кнопками, как могла, но добилась-таки своего. В конце концов лифт дрогнул, пополз вниз и почти тут же остановился. Двери раскрылись, но за ними не было ни длинных коридоров, ни помещения с пластиковыми коробками, ни вонючей комнаты с печью. Была еще одна дверь со сложным кодовым замком, которую я не смогла бы открыть ни при каких условиях, да это и не удивительно. В помещение, которое находилось за этой дверью, можно было попасть только с лифта и то, лишь зная определенную комбинацию нажатия кнопок на панели. Там не было ни окон ни дверей и никакого сообщения с улицей. Там хранилось что-то очень важное. Не для того же Мазик предпринял столько мер, чтобы развешивать ключи от этой двери где ни попадя.
Я смирилась. Глянула на часы и решила, что пора уходить. До встречи с Владимиром осталось совсем немного, а мне надо выбраться отсюда и привести себя в соответствующий этой встрече порядок.
“Но как жутко хочется спать!”
Вернув на место лифт, я закрыла тайник, сложила на полку книги и отправилась в холл. Борясь со сном, я спускалась по ступеням лестницы, когда с улицы донесся звук тормозящей машины. Сердце бешено заколотилось. Нервы были ни к черту. Бессонная ночь давала о себе знать. Я заметалась. Расстояние до окна значительно, уходить огородами опасно.
Я вернулась на второй этаж и правильно поступила, потому что в тот же миг дверь распахнулась.
— Что ты говоришь? Это правда? Не верю своим ушам, — весело забасил незнакомый голос.
— И все же это так. Я влюбился, — ответил баритон Владимира.
Сон как рукой сняло. Слетел в один миг. Владимир влюбился. Интересно в кого?
Не стоит говорить, что сделалось с моими ушами. Они превратились в локаторы и не удивлюсь, если стали на несколько сантиметров длинней.
— Влюбился… Хм. Слышу впервые от тебя. Так уж и влюбился.
— Влюбился, сомнений нет. Если работа отошла на второй план, значит влюбился. Что же это еще?
— Раз работа отошла, значит влюбился, — мудро рассудил бас. — Работа для мужика основное, базис, так сказать, все остальное надстройка. Так значит влюбился, говоришь… Однако, стареешь, брат, стареешь.
— Может и старею, но повторяю: она будет здесь с минуты на минуту, — ответил Владимир, после чего я поняла, что речь идет обо мне.
“Ну уж, с минуты на минуту, — с гордостью подумала я. — Восемь утра, дорогой, немного рановато для свиданий, особенно если учесть, что я просидела здесь всю ночь.”
— “Будет с минуты на минуту”, — игриво передразнил бас. — Нервничаешь?
— Да, Максим, я нервничаю, а ты пьян. Шел бы лучше спать или давай отвезу тебя домой.
“Ага, Максим, — подумала я. — Значит Владимир общается со старшим братцем, мужем покойной Власовой, с известным уже мне Мазиком. Тот пьян, хочет и дальше пить, но что-то не заметно грусти в его голосе. Для мужчины, похоронившего двух близких женщин, он держится настораживающе хорошо.”
— Нет, домой не хочу, — запротестовал Мазик. — Зачем гонишь? Одиночество — страшный зверь. Тася умерла, что мне делать дома?
Мне было странно слышать такие речи. Будто Тася когда-нибудь держала его дома. Ей самой было не до дома. Клуб, Сюрдик, столько дел. Но хорошо, хоть вспомнил он ней. Или из братца слезу вышибает, жалости к себе просит.
Видимо, на Владимира это подействовало. Он смягчился, сказал:
— Кто же гонит тебя. Дом твой, оставайся, но говорю тебе, у меня свидание.
— Да не помешаю твоему свиданию, — успокоил Мазик. — Брось, что же я такой страшный? Испугаю твою пассию.
— Не испугаешь, но странно это. Как я ей твое присутствие объясню? Я уже не в том возрасте, чтобы брать на свидание свидетелей.
— Да брось ты, каких свидетелей. Я твой брат, тебе вместо отца. Так ей и объяснишь.
— Полагаешь, я взял бы с собой отца?
Мазик сразу же переменил тон.
— Тасик умерла, — заныл он. — Умерла моя Тасик. Один я теперь.
Ох и хитер же. Еще тот жук. Не удивительно, что понастроил подвалов. А о Верочке помалкивает. Видимо она не для ушей младшего брата. Что ж, такая нравственность не может не радовать.
— Успокойся, Максим, успокойся, — бросился окружать прохвоста-братца заботой мой доверчивый Владимир. — Сейчас кофе выпьем, посвежеем. Ох, что-то устал я. Не выспался наверно.
“А уж я-то как не выспалась,” — подумала я, сидя на корточках на лестнице.
— Да брось ты, понимаю, не выспался, — посочувствовал Владимиру Мазик. — Но, дружище, и в мое положение войди. Не каждый я день жену хороню. Потерпи немного. Кофе выпью, оклемаюсь и вызову машину. Так, говоришь, влюбился?
Я спустилась на ступеньку ниже.
— Да, — коротко ответил Владимир.
— И как она? Хорошенькая?
— Ну что меня об этом спрашивать? Раз влюбился, значит красавица, во всяком случае для меня.
Здесь мне стало обидно. Эти мужчины никогда не могут вовремя поставить точку. Сказал “красавица” и хватит, остановись, к чему пояснения.
— Да что там говорить, — продолжил Владимир. — Сейчас сам увидишь. Она вот-вот придет.
— Увижу-увижу и, не обижайся, дружище, оценю по всем правилам. В объективности мне равных нету,
