Моя многочисленная родня погрузила мои чемоданы в поезд, я расцеловалась со всеми по три раза и клятвенно пообещала передать приветы бабуле.
Лишь я да бабушка Франя с дедушкой Казиком знали, что мой возлюбленный внезапно погиб.
Знала, конечно, и Марыся Сташевская, но Коля заверил, что беднягу Марысю безжалостно запугали. Теперь ее необычный голос сипнет при одном только имени Балицкого. Даже на своего соседа — моего дедушку Казика — она не может смотреть без содрогания, потому что он тезка Казимежа.
Больше о Балицком в Быдгоще никто и не слыхивал. Тетушка Казимежа умерла три года назад, а других родственников у него не осталась. Он был, как и я, сирота.
Отправить меня решили железной дорогой. Самолеты казались уже ненадежными. В Варшаве я погрузилась на скорый поезд и безвылазно сидела в своем купе, в котором находились еще три человека: двое мужчин и одна женщина. Уверена, были они людьми непростыми, что мне придавало уверенности: авось, не погибну в пути.
Смерть Казимежа…
Чем дальше время уносило меня от того страшного дня, тем нестерпимее становились горе и боль утраты. Если в Польше я еще как-то держалась, то, подъезжая к Питеру, уже белугой рыдала. Я страдала. Казалось, теперь так будет вечно.
В Петербурге я вышла из поезда и под невидимым присмотром отправилась в свою квартиру. Там я находилась до середины ночи, естественно, под охраной четырех бравых ребят. Потом меня заставили нацепить какой-то ужасный парик, не менее ужасное пальто и повезли домой к Коле.
Капа, оказывается, действительно с нетерпением меня поджидала. На лице ее отразилось такое сочувствие, что я завыла у нее на груди страшным воем. Она гладила меня по волосам и приговаривала:
— Девочка, успокойся, все будет хорошо.
«Разве может быть хорошо без Казимежа?» — думала я, но не возражала.
Потом Капа повела меня на кухню, напоила чаем, дала мне каких-то пилюль и уложила в постель.
Лишь утром я поняла, что сплю на семейной кровати, на которой, может быть, Капа и Коля занимались любовью. Сама Капа переселилась в гостиную на потертый диван.
Пока я размышляла над тем, какую линию гнуть в отношениях с Капой, ее непривлекательная физиономия показалась в двери.
— Проснулась? — шепотом спросила она, просунув голову в приоткрытую дверь.
Я с недоумением смотрела на эту говорящую голову и тосковала.
«Подлый Коля. Подложил мне свинью», — думала я, не собираясь вступать в дружбу с Выдрой, хоть и очень она к этой дружбе стремилась.
Думаю, в интересах того же Коли. Звездочки на погоны мужа она решила на мне заработать, не иначе.
— Мы сейчас встанем, умоемся и пойдем пить кофеек, — сюсюкая, сообщила Выдра.
Знаком я показала, что хочу остаться одна. Когда говорящая голова скрылась, я долго лежала в постели, вспоминая Казимежа. И долежалась до того, что поняла: возникла необходимость выпить. Разумеется, с горя..
Я оделась, вышла на кухню и традиционным жестом дала хозяйке понять о возникшем с горя желании. Капа мгновенно меня поняла и полезла в шкаф за графином. Потом я полировала свое горе водочкой, а Капа старалась меня развлечь, пускаясь в воспоминания. К воспоминаниям ее склоняло все, за что она ни бралась.
— Это подарок свекрови, — зачем-то просветила меня она, кивая на чайник. — Коля майора как раз получил. Нет, вру, он тогда еще был капитаном.
С радостной грустью она призадумалась.
Люди так старательно считают годы своей жизни, словно собираются потратить их с пользой или верят, что есть смысл в прожитом. Когда я увидела то, что осталось от моего Казимежа — гениального, фонтанирующего открытиями, идеями, — я осознала: жизнь не имеет смысла. Любое начинание — это всего лишь утро вечера, за которым Ничто, Пустота: неизбежно наступит ночь, несущая вечный покой. Не к этому ли покою стремится все? Все живое!
Ах, жизнь моя утратила смысл!
— Точно, чайник у нас появился, когда Коленька был Капитаном! — радостно воскликнула Капа, очень некстати проникнув в мою философскую мысль.
'Чайник — критерий истины, — с горечью подумала я. — Как живут наши люди? Появление в доме какого-то чайника не может быть событием знаменательным, даже если его подарила свекровь. Впрочем, как появление холодильника, телевизора и даже спального гарнитура. А ведь эти предметы быта являются вехами в жизни российских людей. В чем-то не права моя Родина, которой я (горемыка и неудачница!) обязана всем.
В чем-то не правы мы все!
И они, харизматики'.
Уж простите меня за неуместные мысли политического характера. Но ИХ политика — это наша плохая жизнь, от которой, увы, никуда нам не деться. Нам, простым людям, остается только страдать от чужой харизматичности. Вот бабуля моя, кстати, тоже харизматичка…
Ой, нет, о бабуле или молчу, или только хорошее!
Выдра тем временем перешла к культурной части программы. Она притащила семейный альбом, из которого я узнала: оказывается, у нее были волосы. Я смотрела на фото, на крашеные перья Капитолины и не верила своим глазам. Юная и симпатичная Выдра сидела рядом с худосочным невзрачным Колей, который всеми своими костями стремился и жался к ней. Она же, я говорю о Выдре, демонстративно давала понять, что еще окончательно не решила, нужен ли ей этот чахлый задохлик.
«Ну надо же, — поразилась я, — Коля был страшненьким, а Капа — красавицей. Как все меняется в этом мире! Как все меняется!»
— Капитолина, — спросила я, впервые испытывая симпатию к ней и называя даже по имени, — ты мужа любишь?
Она вздрогнула, испуганно на меня посмотрела и.., крепко задумалась.
Надолго!
— Моя мама была против, когда я за него выходила, — сказала она, когда я про вопрос свой уже и забыла.
— Зачем же ты вышла за Колю, раз у тебя не осталось более ярких о нем впечатлений?
— Боялась, что другого жениха не найду. Кавалеры-то были, но путевых — ни одного. Коля был некрасивым, зато подавал надежды. А теперь он превратился в красавца, но надежд больше не подает. Сколько он крови моей выпил! — воскликнула Капа и, опомнившись, быстро добавила:
— Вообще-то он добрый мужик.
Пришлось ее мысль продолжить:
— Ага, добрый, как все мужики, когда их к телевизору на диванчик положишь, сытно накормишь и пообещаешь собой не тревожить. Уж я, Муза Добрая, разбираюсь в чужой доброте.
Капа немедленно поняла, что я свой человек. Придвигаясь ко мне поближе, она прошептала:
— А правда, что ты потеряла на днях жениха? Вздохнув, я призналась:
— Да, он погиб.
— Знаешь, когда я увидела тебя в Гостином Дворе, сразу подумала: «Благополучная, зажралась, земли под собой не видит». И так мне стало тошно!
Я поразилась:
— Неужели со стороны я произвожу на людей такое впечатление?
— Да, — трагично кивнула Капа. — Но когда Коля мне рассказал, сколько у тебя в жизни бед, как сильно ты настрадалась, я поняла, что заносишься ты из чувства самосохранения. Ничего, это пройдет, это от молодости. Вот доживешь до моих лет, тогда будешь знать, чем надо гордиться.
Не успела я узнать, чем надо гордиться, раздался телефонный звонок. Капа вздрогнула и торопливо схватила трубку.
— Тебя, — сказала она, обиженно поджимая губы.
