Стайн захватил толстыми пальцами бороду.
– Диагноз – тепловой удар. Прогноз – полное выздоровление. Состояние средней тяжести – учитывая слабость, обезвоживание организма и ожоги. Я обработал ожоги и сделал вливание. Она едва избежала теплового удара. Сейчас я дам ей успокоительное.
– Завтра утром мне понадобится ее помощь. Она будет в силах? Может, стимуляторы или наркотики?..
– Будет, но мне это не нравится. Последствия…
– Нужно рискнуть. Через семьдесят часов вся эта планета будет уничтожена. Чтобы предотвратить это, я готов пожертвовать собой и всеми вами. Вы согласны?
Доктор порылся в бороде и внимательно посмотрел на Бриона.
– Согласен! – со вздохом облегчения произнес он. И после минутного молчания добавил: – Какое удовольствие увидеть человека, не впавшего в отчаяние. Я с вами.
– Отлично, тогда вы сможете мне помочь сейчас же. Я просмотрел список персонала и обнаружил, что среди двадцати восьми человек, работающих здесь, нет ни одного ученого, кроме вас.
– Банда нажимателей кнопок, к полевой работе никто из них не пригоден.
– Тогда я завишу от ваших советов. Это не стандартная операция, и обычная техника здесь теряет смысл. Даже распределение Пуассона и экстраполяция Паретто здесь непригодны.
Стайн кивнул в знак согласия, и Брион слегка успокоился. Он попытался оживить свое знание социологии, но напрасно.
– Чем больше я думаю, тем больше убеждаюсь, что это чисто физическая проблема, что-то связанное с экзотическим приспособлением дисанцев к адскому окружению. Может ли это каким-то образом быть связанным с их стремлением швырнуть бомбы?
– Может ли? Может ли? – доктор быстро расхаживал по комнате, сцепив пальцы рук за спиной. – Вы чертовски правы, может быть. Кто-то наконец додумался, что пора перестать рассчитывать на машины и сидеть у экрана в ожидании ответа. Знаете ли вы, как существуют дисанцы? Наши дураки считают это отвратительным, я же считаю это великолепным. Они нашли способ симбиотического единения с видами этой планеты. Даже в паразитическом отношении. Отвращение – чувство тех, кто никогда не испытывал жажды.
Стайн открыл дверь лаборатории.
– Этот разговор о жажде совсем иссушил меня, – точным изящным движением он налил спирт в колбу, разбавил водой и добавил каких-то кристаллов из бутылочки. Наполнил два стакана и протянул один Бриону. На вкус оказалось очень неплохо.
– Что вы имеете в виду, когда говорите о паразитизме, доктор? Разве все мы в некоторой степени не паразитируем на других жизненных видах? Мясо животных, растения и так далее?
– Нет, нет, вы не поняли меня. Я говорил о паразитизме в самом точном значении этого слова. Вы должны понять, что для биолога нет реальной разницы между паразитизмом, симбиозом, мутуализмом, коммоноализмом, бионтергазией…
– Стоп-стоп! Дело в том, что для меня все сказанные вами слова – пустой звук. Если все это делает планету такой, то я понимаю чувства экипажа.
– Просто другая терминология. Смотрите. В местных озерах живет ракообразное, очень похожее на обычного краба. У него большие клешни, которыми он держит анемоны – морских животных со щупальцами, неспособных к самостоятельному передвижению. Ракообразные размахивают этими анемонами, и те собирают пищу; слишком большие куски идут ракообразному. Это бионтергазия. Два существа живут и действуют совместно, однако каждое из них способно к самостоятельному существованию. Но у того же ракообразного есть паразит – деградирующие формы улитки, живущие под его раковиной, утратившие способность ходить. Настоящий паразит, получающий пищу от своего хозяина, ничего не давая взамен. В кишках этой улитки живет простейшее, питающееся уже переваренной пищей. Однако этот маленький организм не паразит, как вы можете подумать поначалу, но симбионт. Он берет от улитки пищу, и в то же время выделения его тела помогают улитке ее переваривать. Вы разобрались в этой картине? Все формы жизни находятся в сложной взаимосвязи.
Брион сосредоточенно кивнул, потягивая напиток.
– Сейчас это приобретает определенный смысл. Симбиоз, паразитизм и прочее – это лишь разные способы совместной жизни. И существуют такие взаимоотношения, которые трудно определить.
– Совершенно верно. Существование на этой планете настолько затруднено, что конкурирующие формы вымерли. Есть лишь несколько видов, охотящихся на других. Кооперация и взаимосвязь жизненных форм помогла им выиграть битву за жизнь. Я сознательно говорю «жизненные формы». Местные существа – нечто среднее между растениями и животными, наподобие наших лишайников. У дисанцев есть существо, которое они называют веда. В путешествиях оно дает им воду. От животных у него рудиментарные способности двигаться, но оно использует фотосинтез и запасает воду как растение. Когда дисанцы пьют, это существо получает от них кровь и вместе с ней и необходимые элементы.
– Знаю, – устало произнес Брион. – Пил. Видите шрамы? Я, кажется, начинаю понимать, как дисанцам удалось вписаться в этот мир. Это должно было привести к значительным изменениям. Но сказались ли эти изменения на их социальной организации?
– Вполне возможно, но, может быть, я высказываю слишком много предположений. Вероятно, исследователи скажут вам больше. В конце концов, это их дело.
Брион изучил доклады о социальной организации дисанцев и не нашел там ничего имеющего смысл. Это была мешанина непонятных символов и диаграмм.
– Продолжайте, пожалуйста, доктор. Доклады социологов бесполезны. Они не заметили какого-то важного фактора. Вы же – единственный из всех, с кем я говорил до сих пор, кто дает разумные ответы на мои вопросы.
– Ладно. Я считаю, что тут вообще нет общества, а всего лишь группа разобщенных индивидуумов. Каждый сам по себе получает питание от других жизненных форм планеты. Если у них и есть общество, то оно организовано на других началах и ориентировано на другие формы жизни, а не на другие человеческие
