Огненная Борода и рада была говорить, но обилие зуботычин абсолютно лишало ее такой возможности. Люди, конечно, погрязли в грехе, но смотреть на жестокость я не могла и решила вступиться.
«Все равно делать нечего, — подумала я, — раз без этих гомиков не выйти из квартиры.»
— Простите, что вмешиваюсь, — любезным тоном обратилась я к Каштановой Бороде, — но этот товарищ не виноват. Зря вы его бьете, он меня действительно не знает и, как и вы, видит впервые.
Установив, что я разговариваю, Бороды с открытыми ртами застыли и ошеломленно переглянулись. Однако, тут же Каштановая Борода принялась за старое. Причем на этот раз оплеухи были гораздо тяжелей.
— Ах ты гнида! — вопила Каштановая Борода, буквально уничтожая кроткую Огненную. — Сдал меня писакам, пидар гребаный! Сдал! Сдал! Кто она? Говори! Из какой газетенки?
— Не имею никакого отношения к газетенке, — заверила я и для своей же пользы добавила: — Терпеть не могу журналистов.
Каштановая Борода замерла с поднятым кулаком и брезгливо уставилась на меня.
— А зачем сюда пришла?
Видимо этот вопрос вдохновил на другие, и Каштановая Борода вновь принялась мутузить Огненную, приговаривая:
— Зачем ты ее впустил? Зачем ты ее впустил?
— Я ее не впускал! — вопила Рыжая борода. — Не впускал! Не впускал!
«Бедняжка, — подумала я, — такие настали времена, что теперь и некоторые мужчины знают, как непросто быть женщиной.»
— Оставьте его в покое! — рассердилась я. — Ведете себя просто как бабы! Нет бы разобраться со мной по— мужски, тихо и беспристрастно.
Владелец каштановой бороды посмотрел на меня хоть еще и с брезгливостью, но уже с задумчивой. Мило было и то, что он перестал истреблять свою рыжую пассию. Я воспользовалась этим приятным моментом и затараторила как пулемет, стараясь выдать как можно больше слов в секунду:
— Все очень просто: скрывалась от негодяя, который хотел сбросить меня с моста, а потом и с крыши. Поскольку крыша оказалась вашей, мне ничего другого не оставалось, как спрыгнуть на ваш балкон. Я всего лишь хотела отсюда выйти, простите, что через вашу спальню, ну так уж получилось. Я подумала, что уж лучше я увижу, как вы все, ну это, любовь там и прочее, уж лучше увижу весь этот кошмар, чем погибну.
— А я думаю, что уж лучше ты погибни, раз увидела все это, — грозно прорычала Каштановая Борода.
Я попятилась, изрядно напуганная таким неожиданным заключением, тем более, что у владельца Каштановой Бороды в руках уже был сотовый. Я переполошилась, Рыжая борода тоже.
— Васенька, Василечек, — запищала Рыжая Борода. — Что ты собираешься делать, мой хороший?
— Вызову своих орлов, — пробасил Василечек, — пускай скрутят эту позорную телку и сбросят ее с моста. Где тут у вас поблизости мост?
Рыжая Борода задумалась.
— Васенька, душа моя, у нас нет поблизости моста.
— У нас нет поблизости моста, — охотно подтвердила и я.
Каштановая Борода, набиравшая уже чей-то номер, оставила сотовый в покое и грозно воззрилась на меня:
— Ну? Что ты нам тут плела? С какого моста тебя собирались скинуть? Здесь же нет моста!
— Вы не поняли, — принялась оправдывать я. — Мост не здесь. Это в другом месте, меня вообще хотели утопить в Клязьме…
Каштановая Борода воззрилась на Рыжую:
— Ты точно ее не знаешь?
— Васенька, солнце мое, ну когда я тебя обманывала? — с нежностью пропищала Рыжая Борода. — Эту телку позорную вижу впервые.
И, только представьте, этот развратный гомик, этот отброс общества окинул меня, красавицу и умницу, презрительным взглядом и брезгливо молвил:
— Фу, какая дрянь! Не удивительно, что ее хотели утопить в Клязьме. Жаль, что не утопили.
«Я — дрянь? — изумилась я, с трудом веря своим ушам. — Впрочем, какого вкуса я ожидала от гомиков?»
Тем временем Каштановая Борода призадумалась и спросила:
— Да? Так вы незнакомы?
— Клянусь! — с чувством заверила Рыжая.
— Голову нам морочит, — возмутилась Каштановая Борода, обращаясь к Огненной уже беззлобно. — Где мы, а где Клязьма? Точно писака говенная. Сиганула к нам с балкона и, пока мы трахались, уже сварганила на меня компромат. Выворачивай, стерва, карманы! — гаркнул он мне. — Все выворачивай!
«Боже, куда я попала! Здесь ни чем не лучше, чем на том мосту!» — испугалась я, запуская руки в карманы куртки и запуганно озираясь по сторонам.
На спинке стула висел дорогой пиджак, но у меня уже не было веры и к дорогим пиджакам и даже к галстукам. Эти преступники так расплодились, так расползлись по свету, они же буквально везде, даже в дорогих пиджаках.
Я вытащила из кармана ключи и потрясла ими в воздухе.
— Больше у меня нет ничего, — искренне заверила я. — Это от моего автомобиля.
— А в другом кармане? — сверля меня подлыми глазками, спросила Каштановая Борода.
— Там пусто, — заверила я, вывернула второй карман и снова потрясла ключами. — Без острой необходимости никогда не лгу, — с гордостью заключила я, с обидой глядя в потолок, потому что на все остальное смотреть было просто противно.
Каштановая Борода задумалась и, вероятней всего, поверила бы мне, когда бы не досадная случайность. Зря я так бойко ключами трясла. Совсем забыла, что на них брелок-часы, подаренный мне моим мужем. Женькина страсть к занимательным побрякушкам едва не сгубила меня. Когда я держала ключи над головой и трясла ими, произошла вспышка.
— Видел? Нет, ты видел?! — завопила Каштановая Борода, победно глядя на Огненную.
— Что это? Что? — пропищала та.
— Эта сучка сфотографировала нас! Прямо сейчас! Только что! Говорил же, она из газеты!
Я уже открыла было рот, чтобы рассказать, что я не из газеты, что эта вспышка вовсе не фотовспышка, что так вспыхивает брелок, когда проходит следующий час моей бездарнейшей жизни, что стукнуло десять, о чем и сообщил брелок, что это прикол тех безмозглых конструкторов, которые его создали, не подумав обо мне…
Я многое хотела сказать, но не успела; Каштановая Борода откинула одеяло и встала на кровати прямо во весь свой рост, после чего мне какой-то жалкий «братан» показался просто пигмеем. Я уже жаждала встречи с ним. Господи, и что это в самом деле так заупрямилась? Не так уж и страшно падать с этой крыши. И лететь совсем недолго, и наверняка ничего не почувствую. Раз и все. «Вот она была и нету». Ведь наверняка же мгновенно умерла бы, так нет же, надо было мне удирать, и вот результат. Сейчас вызовет своих орлов и те долго будут пытать: кто я и зачем на свет родилась — будто я это знаю.
— Умоляю! — падая на колени, закричала я. — Давайте сразу разберемся! Жаль не захватила с собой документы, но меня знает народ!
Этим глупым заявлением я выиграла несколько секунд. Каштановая Борода опешила и спросила:
— Почему это тебя знает народ?
— Потому что я писательница. Женская. Сентиментальная. Софья Адамовна Мархалева к вашим услугам.
Бог ты мой, зачем я это сказала? Уж не такая я там и писательница, чтобы хвастать.
«Еще и приличного не написала ничего, а уже вот-вот пострадаю!» — подумала я, с ужасом глядя на все, что было под каштановой бородой и ниже.
А тут еще и Огненная как запищит:
— Васенька, точно, это она! А я думаю, что-то морда знакомая. А теперь узнала я, это писательница и
