Милый Каин

ерунда. У папы просто чуть-чуть ручка болит.

Длиннохвостый крысенок Перес не забыл про нее. Проснувшись поутру, Диана сразу почувствовала, что под подушкой у нее что-то лежит.

«Это наверняка подарок, который оставил мне крысенок в обмен на зубик», — подумала девочка.

Ей даже показалось, что ночью она в какой-то момент почувствовала прикосновение к руке его хвостика, когда Перес подсовывал подарок ей под подушку. Вот только почему-то всякий раз, когда крысенок приходил, ей так хотелось спать, что увидеть его своими глазами у нее так и не получалось.

На этот раз Перес оставил ей в качестве подарка за зубик прозрачную баночку в виде Микки-Мауса с разноцветными конфетами-пуговками внутри.

«Интересно, а этот Микки-Маус — не братик ли он, случайно, нашего Переса, приехавший к нему из Диснейленда?»

Диана искренне порадовалась тому, что у крысенка, жившего где-то в потайном уголке подвала их дома, появилась новая клавиша для пианино, на котором он так любил играть и лапками, и хвостиком.

«Только жаль, что он такой скрытный и осторожный. Папа всегда говорит, что услышать, как он приходит за новыми зубами, а уж тем более увидеть его почти невозможно».

Днем, после обеда, Диана увидела, что в саду вместе с ее братом сидел на скамеечке и папин друг, высокий такой дяденька.

«Раньше никто из папиных гостей с Николасом не общался. Интересно, о чем они там говорят?»

Мама сказала ей, чтобы она им не мешала. Мол, они уже взрослые и говорят о важных вещах. Но Диана не смогла отказать себе в удовольствии подкрасться к ним незаметно, желая посмотреть и послушать, чем они там занимаются.

Увиденное несколько разочаровало ее. Гость и Нико просто рассматривали фотографии из семейного альбома, те самые, где она и брат были сняты еще маленькими. Николас уже не раз показывал их ей. Каких-то Диана совсем не помнила, но отдельные сцены, запечатленные на снимках, отлично сохранились в ее памяти. Особенно те, что были связаны с их летней поездкой на море. Там они катались на большой лодке с белыми парусами, мама носила розовый купальник, а у папы была удочка.

Николас только показывал фотографии, а говорил в основном дяденька, который пришел в гости. В общем, никаких важных секретов у них не было.

«Может быть, он потом и со мной поговорит, — подумала Диана. — Этот дяденька, наверное, хороший, потому что все время мне улыбается. Я бы показала ему своего Микки-Мауса и угостила круглыми конфетами».

Кораль внимательно наблюдала через кухонное окно за гостем и Николасом. Девочка понимала, что мама очень волновалась из-за того, что Нико плохо вел себя, но лично у нее не было к нему никаких претензий. Брат всегда был заботлив и никогда ничего плохого ей не делал. А еще ему нравились ее рисунки.

Она все так и рассказала папиному другу, когда тот поинтересовался, как относится к ней старший брат. Они никогда не спорили и не ссорились, да и мама всегда была рядом. Иногда сестра говорила брату, чтобы тот перестал себя плохо вести, но он почти никогда ее не слушался. Об этом она тоже сообщила гостю, который расспрашивал ее о Нико.

27 апреля

Ах, Диана, Диана! Как же хорошо мы поболтали с тобой в саду, представляющем для тебя целый мир. Каждый его уголок несет особый смысл. Вот здесь — твой кукольный домик, вот здесь — маленькая художественная мастерская.

Девочка говорила со мной, как бы не замечая, что я находился рядом. Ее монолог был долгим, сбивчивым и запутанным. Как и все маленькие дети, она не слишком заботилась о том, чтобы смысл сказанного дошел до меня. Более того, когда Диана вдруг оглянулась и увидела, что я по-прежнему рядом и внимательно ее слушаю, она, похоже, была несказанно удивлена таким вниманием к собственной персоне. В ответ я получил ее очаровательную и счастливую улыбку.

Она приемная дочь и, естественно, пока что не знает об этом. Когда-то ее звали Даной. Малютке не было еще и года, когда ее привезли из Санкт-Петербурга в этот большой и гостеприимный дом, где ей не составило труда освоиться. У нее началась новая жизнь.

«Моя драгоценность, моя любимая дочка», — называл ее Карлос.

Это он убедил Кораль, что они должны взять в семью еще одного ребенка. Потом и она стала безмерно счастлива оттого, что согласилась на уговоры мужа. Диана принесла в дом только радость. Она оказалась общительным, но не надоедливым ребенком и быстро научилась подолгу заниматься своими игрушками. Недостатка в них у нее, конечно же, нет. Одних только кукол у девочки, по-моему, несколько десятков.

Старательно расчесывая одну из своих воспитанниц, Диана рассказала мне, что спасает их из магазина, потому что там им плохо и скучно, а теперь она будет им мамой. Кажется, что где-то у нее в подсознании каким-то неведомым образом отражается невеселая мысль о том, что когда-то родная мать ее бросила.

Впрочем, стоп, Хулио! Юнг, конечно, великий психолог, но его «подсознательное» сейчас тебе мало поможет.

Диана действительно главная радость дома. Похоже, она является своего рода контрапунктом старшему брату. Арасели для девочки — как вторая мать. По-моему, даже Нико меняется, когда рядом появляется Диана. Она очень любит рисовать вместе с братом. Тот с удовольствием набрасывает ей контуры драконов и чудовищ, которых она потом раскрашивает. Диана берется за кисточки и одновременно начинает говорить — в общем-то, сама с собой. Николасу это очень нравится. Он слушает ее, и порой на его губах непроизвольно появляется самая нормальная ласковая улыбка. Нет, совершенно точно, Диана — это добрая сторона Николаса.

Я по-прежнему двигаюсь на ощупь. Вот сегодня предложил Нико написать на бумаге пять слов, обозначающих то, что он больше всего не любит. Мальчишка немного подумал и вернул мне чистый лист. Я стал настаивать, и на словах он неохотно признался, что терпеть не может школу и весь район Ла Моралеха. Жаль, что мне не удалось раскрутить его на более подробный разговор на эту тему.

Нужно просчитать его эмоциональный алфавит, понять, какие явления окружающего мира вызывают у него те или иные эмоции. Вот, спрашивается, какие чувства вызывают в нем мысли о семье, о его же собственной жизни? Нужно поискать его детские фотографии и попробовать разговорить парня. Другая важная задача — разобраться в его системе ценностей. Отличает ли он добро от зла?

Было бы неплохо предложить ему тест в стиле Кольберга. [13] Пусть подумает при мне над моральными дилеммами, тогда посмотрим, как он понимает соответствующие термины, умеет оперировать ими и ориентироваться в дебрях моральной оценки человеческих поступков.

Беседка с кованой железной решеткой была увита сплошной зеленой стеной глицинии. Ее крупные сиреневые цветки роняли лепесток за лепестком, которые то и дело слетали на столик и раскрытый альбом с фотографиями, лежавший на нем. Даже в яркий солнечный день здесь, в этой зеленой пещере, было свежо и слегка прохладно. Лучшим местом во всем особняке и на прилегающем участке действительно оказался сад и эта беседка, расположенная в самом укромном его уголке.

Именно здесь, вдыхая воздух, напоенный ароматами жасмина и глицинии, Омедас и разглядывал одну фотографию за другой. Кораль, Карлос и их дети представали на снимках в виде просто идеальной семьи, словно спустившейся на землю из какой-нибудь волшебной сказки. Вот Карлос обнимает супругу на палубе круизного лайнера. Вот они, загорелые и улыбающиеся, в порту Пальма-де-Майорка. Вот тенистая платановая аллея, по которой идет Кораль, толкая перед собой детскую коляску. Вот она позирует в саду с сыном на руках. Николасу от силы несколько месяцев.

Время раскручивалось перед Омедасом страница за страницей, фотография за фотографией. Вот Нико