повезло. И мы найдем себе приключений на…
— Выключи фары. Это безопасно. Ну же, малыш. Ради меня!
Я рад был бы поспорить с ним, честное слово, но мог заранее предвидеть свое поражение. Ради того, чтобы сэкономить пару часов, я мысленно заблокировал каменной стеной тот отдел мозга, который отвечает за любовь к спорам, выключил фары и поехал по улице, как и просил Эрни.
Входная дверь была открыта, в доме горели все лампы, какие только можно. Хозяева врубили даже галогенные лампы во дворе, так что дом светился с интенсивностью ядерной вспышки. В полумраке я неторопливо ехал под уклон, едва касаясь педали газа.
Из дома до нас донеслись обрывки разговора: «…украшения… проверь, не взяли ли они… где твои кольца… посмотри, все ли в сейфе…». Вместе со словами долетал и запах, густой аромат злобы. Воздух в пределах квартала постепенно наполнялся запахом каштанов, запеченных в костре, но для динозавров это запах страха и злости, а противоположные эмоции будут сопровождаться пощипыванием носа, как в морозный день.
Хозяйка дома, возможно, почуяв наше присутствие или просто нуждаясь в передышке, поскольку ей трудно было смириться с самим фактом вторжения в ее гнездышко, вышла на крыльцо и уставилась в ночное небо. Видела ли она нас? Вероятно. Узнала ли? Вряд ли.
Да, давненько она не была у специалиста по состариванию масок. Я смог понять это даже на таком расстоянии, поскольку на ее маску еще не был нанесен набор морщинок, который положено иметь дамам после пятидесяти. В целом она выглядела точно так же, как в последний раз, когда мы виделись, то есть больше трех лет назад. Копоткие белокурые волосы были туго завязаны в аккуратный небольшой пучок, на тонких изящных запястьях набор не слишком дорогих украшений. Глаза окружены голубыми тенями, а губы скорее розовые, чем красные. Даже сейчас, когда она боялась и была расстроена, видно было, что эти губы умеют улыбаться, ее доброжелательный нрав не давал уголкам губ опускаться.
— Она все так же пахнет, да? — сказал Эрни. Его печальный тон и меня заставил погрузиться в задумчивость. Я легонько похлопал напарника по спине, но в этот раз он не убрал мою руку. И мы хором вздохнули.
— Она такая милая, — протянул я.
— Не сыпь соль на рану.
— А что я такого сделал? Ты сам сказал, что она хорошо пахнет, а я сказал, что она милая. Разве не так?
Эрни поскреб подбородок, потирая щетину, которую аккуратно наносил раз в неделю. Он подумывал о том, чтобы купить себе комплект растительности на лице у Нанджутцу, тогда волосы действительно прорастали бы сквозь кожу с заданной скоростью, но решил, что наборы сменных бород (которые надо обновлять хотя бы раз в две недели) не стоят тех денег, которые за них просят.
— Так, малыш. Она и впрямь очень мила, — сказал он.
Быстрым движением Эрни залез в карман, вынул листок бумаги, похищенный им из дома, и бросил мне на колени. Я медленно развернул его, при этом потертая бумага зашуршала под моими пальцами, и поднес к слабому лучику света от циферблата часов.
Свидетельство о браке. Если быть точным, свидетельство о браке между Луизой и Эрни. Я сложил листок как можно осторожней и протянул его напарнику, который все еще не мог оторвать взгляд от своей бывшей жены, стоявшей в дверях их бывшего дома.
В какой-то момент мне показалось, что она смотрит прямо на нас и ее глаза встретились с глазами Эрни, мне даже казалось, что я слышу ее голос. «Ничего страшного. Я же все понимаю». Но тут она повернулась, вошла в дом и закрыла дверь. Еще через минуту фонарь на крыльце погас.
— Едем домой, малыш, — сказал Эрни. — И не останавливайся на заправках.
Когда Эрни сказал «домой», то он имел в виду офис, угловой кабинет на третьем этаже здания в Вествуде, где и почта толком не работает, и напор воды в кранах оставляет желать лучшего. Раз в два дня я занимался тем, что вытаскивал конверты из грязи прямо из-под нашего почтового ящика, а когда возвращался в офис, то с трудом мог отмыть руки, поскольку вода текла со скоростью шесть капель в минуту.
На дверях нашего офиса висит табличка: «Ватсон и Рубио. Частные детективы». И хотя я никогда не устраивал разборок, почему это мое имя на втором месте — на самом деле мне было вообще плевать, в каком порядке написаны наши имена, — тем не менее в конце каждого года Эрни предлагал мне поменять их местами.
— Это твой шанс, малыш, — всегда подшучивал он. — Рубио и Ватсон! Чертовски хорошо звучит!
Но мне это неинтересно.
В этот вечер почтовый ящик был порядком набит, и хотя как минимум десять конвертов и посылка валялись в грязи, но адресованных нам среди них не было. А вот с мистером Тогглем из 215-го офиса непременно случится припадок, и хотя он — человек, но реветь умеет, как стегозавр при виде заусеницы.
Лифт снова не работал, так что добро пожаловать на лестницу, ребятки. Два пролета, оба короткие, но у Эрни уже началась одышка. Это все потому, что он выкуривает в день по пачке сигарет, и я не понимаю, почему он не бросит, ведь не никотиновая же зависимость удерживает его, черт возьми.
Дверь в наш офис была приоткрыта, и тонкая полоска света ползла по темному коридору. Изнутри доносился еле слышный металлический скрежет, словно диск какого-то большого джазового оркестра проигрывали на нашей плохонькой стереосистеме с поврежденными динамиками. Мы с Эрни под прикрытием темноты аккуратно приближались к двери, прижимаясь спинами к шершавым бетонным стенам, на которые забыли положить штукатурку.
— Мне казалось, я просил тебя запереть дверь, — прошептал Эрни.
— Ага, а я тебя — выключить свет, — шепнул я в ответ. Если бы у меня был с собой пистолет, то я бы сейчас уже полез за ним. За неимением оружия я нащупал пальцами левой руки перчатку на правой, приготовившись обнажить когти и растерзать врага на куски.
Эрни, стоявший ближе к двери, кивнул мне, чтобы я атаковал с другого края. Я поднял три пальца, затем два, один…Пора начистить непрошенным гостям морды.
— Здорово, парни. Какими судьбами?
За моим столом сидел круглолицый коротышка, покачивая коротенькими ножками в воздухе в такт музыке. При этом он шуршал бумажками, разбросанными по моему столу, скользя пухлым указательным пальчиком по строчкам во время чтения. Ноготки наманикюрены. Костюмчик сшит на заказ. И черные- черные волосы. Сальные черные волосы. Слипшиеся сосульками сальные черные волосы. Дверь распахнулась и с грохотом стукнулась об стену. Коротышка одарил нас широкой улыбкой, которая должны была выражать смущение, но попытка была безуспешной.
Я захлопнул за собой дверь и подбежал к наглому карликовому грабителю.
— Что ты себе позволяешь, Минский?
— А что такое? — спросил он. — Что я такого сделал? В чем проблема?
Эрни помахал своими когтищами прямо перед носом Минского, притворившегося ангелом во плоти, и сердито сказал:
— Проблема в том, что от встречи с твоими предками тебя отделяло пять секунд!
— Вы что, собирались убить меня?
— Не собирались, а собираемся.
— Эй, погодите-ка, но я же не вламывался к вам, — сказал Минский. — Какое может быть незаконное проникновение, если вообще-то я — владелец этого здания?
Сейчас у меня уже не было желания вступать в спор о правах арендодателя и арендаторов, поэтому я слегка приподнял бровь и поглядел на Эрни — это один из наших условных сигналов к отступлению, который мы применяем во время допроса свидетелей. Эрни медленно сделал шаг назад и втянул когти. Минский заулыбался.
— Как дела? — спросил он. — Бизнес идет?
— Чего тебе надо? — рявкнул я. Светские беседы с этим козлом, как уже известно, могут омрачить все выходные, а мне еще надо хорошенько выспаться.
