Я заплатил здоровенной бабище на входе восемь долларов.
— Разбой на большой дороге, — проворчал себе под нос Эрни.
Когда эта тетка повернулась, чтобы выдать нам билеты, я сделал глубокий вдох, обнюхивая ее шею. В результате был вознагражден мускусным ароматом забродивших дрожжей и скорлупок арахиса. Ну да, эта красотка — просто бейсболист в юбке, но, по крайней мере, я теперь знаю, что она — динозавриха.
— А Джул сегодня здесь? — спросил я, покрутившись на месте, чтобы она имела доступ к моим пахучим железам.
— Да не хочу я тебя нюхать, — рявкнула она. — И так нюхаю всех придурков, которые шляются тут день-деньской, хватит с меня!
— Просто скажите нам, на месте ли Джул, — сказал Эрни.
— Угу, тут она.
Сердитая тетка нажала маленькую кнопочку под стойкой, и дверь в музей с жужжаньем отворилась:
— В глубине.
— Я знаю, куда идти, — сказал я и повел Эрни в темноту.
Мы прошли через комнату ужаса, где обычно становится жутко, но как только мы преодолели шок от того, как же с течением времени скульптура Майкла Джексона стала похожа на изображение его сестры Латойи, то зашли в настоящий Зал Ужасов, заполненный огромными фигурами Франкенштейна, человека- оборотня и нескольких реально существовавших серийных убийц.
Мы шли вглубь музея. По дороге попалась пара-тройка туристов (все — человеческие особи). Наконец, мы добрались до гвоздя программы — диорамного павильона, в котором располагались военные медики из войсковой части 4077 — приятная компашка из сериала «Военно-полевой госпиталь» (M.A.S.H.). Ну, вы помните: никакого сюжета и корейская война в три раза длиннее, чем нужно. Ястребиный Глаз Пирс и Радар, а также остальные члены этой чудаковатой команды теперь каждый день оккупировали наш мир с помощью почти трех тонн воска и парочки пластиковых армейских палаток, с виду не слишком надежных.
— Когда я в последний раз с ней виделся, она перебралась в мастерскую за этим павильоном, — сказал я, проводя Эрни мимо частично растаявшего капитана БиДжея Ханникатта к маленькой палатке. Я несколько раз стукнул в дверь, и через несколько секунд внутри пластикового сооружения раздалось приглушенное шарканье.
— Повернитесь, — раздался скрипучий голос, в котором слышались похотливые нотки.
— Джул, это я. Винсент.
— Тогда ты знаешь правила, красавчик. Повернитесь.
Около глазка в двери открылось маленькое окошко, и я с готовностью подставил шею, прислонившись к проволочной сетке, предоставив пахучие железы для проверки. За защитным экраном раздался глубокий вдох, через мгновение я ощутил запах нашей собеседницы — он выражал удовлетворение, и еще через секунду раздался щелчок замка.
Когда дверь отворилась, то я обратил внимание, что в помещении густо разлит запах искусственного человеческого парфюма, которые практически перебивал естественный аромат Джул — аромат лимонного десерта. Должно быть, она снова выливает на себя по полбутылке «Obsession». Дурная привычка людей, от которой, по-видимому, Джул никак не избавится. Мы вошли и увидели, как Джул с важным видом возвращается в свою мастерскую, покачивая при ходьбе упругой попкой. Сегодня на ней были джинсы в обтяжку и блузка без рукавов, застегнутая всего на две пуговички. Длинные вьющиеся черные локоны доходили до тонкой талии, а ноги были идеальной формы. Для женщины она была бы просто секс- бомбой.
Увы, она — велоцираптор, а что еще хуже — самец.
— Закройте дверь, мальчики, — промурлыкал самый мой любимый динозавр-трансвестит. — Так мило снова увидеть вас.
— Меня сейчас стошнит, — проворчал мне на ухо Эрни, но я сурово посмотрел на него. Динозавры нередко бывают гомосексуалистами, но вид самца динозавра в костюме человеческой самки — двойной обман, и для большинства динозавров это уж слишком. Да, существует такая вещь, как травля гомосексуалистов, но травля травлей, однако остракизм не знает границ, когда речь заходит о динозавре, страдающем кроссгендерным расстройством, то есть, проще говоря, трансвестите. В результате Джул большую часть времени проводит в этой тесной пыльной комнатенке, подальше от общественного мнения, занимаясь восстановлением масок с помощью запатентованной методики.
Мы последовали за нашей хозяйкой, быстро миновали короткий коридор и оказались в мастерской. На деревянном полу рядком стояли большие разноцветные восковые шары. Обстановка в студии была скромной, можно сказать, спартанской: бетонные стены безо всяких украшений, сверху свисала сложная система стеллажей, прикрепленная к потолку толстыми железными зажимами. В ящиках, шкафчиках и ячейках лежали орудия труда Джул: скальпели, шприцы, шпатели, деревянные молотки. Тут же можно было увидеть и несколько образцов готовых изделий, чтобы клиенты заранее могли посмотреть, как они будут выглядеть после выполнения заказанной процедуры. На стенах висели фотографии крупным планом, демонстрирующие в деталях, как выглядел объект «до» и «после».
— Ты пришел обновить свои губки, Винсент-душка? — спросила Джул, заняв место за своим широким дубовым столом. — Ммм, мы можем сделать их чуть более пухленькими, гладенькими, чтобы их приятно было целовать.
Я улыбнулся и сказал:
— Нет, мы здесь не поэтому.
— Разумеется, вы здесь не поэтому, но ведь провести небольшую процедурку еще никому не повредило. Не только нам, девочкам, необходимы подтяжки. Десятиминутная операция, и ты в ажуре, — Джул поманила меня к себе, как всегда ее кривлянья казались мне забавными, и я покорно шагнул навстречу ее объятьям. Она слегка потянула за верхнюю губу моей маски, проведя по ней длинным красным ноготком. — Один разрез по основной линии, затем вводим имплантант, двадцать кубиков воска, снова зашиваем, разравниваем, и внезапно Винсент становится не мальчиком, а картинкой.
— Отстань от нас со своими губами. Нам нужна кое-какая информация, — выпалил Эрни.
Джул снова уселась за стол, тяжело плюхнувшись на простой деревянный стул. Ее глаза встретились с моими, в них застыли удивление и легкая обида.
— Это вовсе не потому, что мы не считаем тебя самым классным пластическим хирургом, — оправдывался я. — Мы думаем, что ты самый лучший специалист. Но у нас назначена встреча. Скоро. Просто нет времени.
— Я очень даже хороший специалист, — надула губки Джул.
— Не сомневаюсь.
Она повернулась к Эрни, слегка прищурилась, ее ресницы порхали со скоростью света, нижняя губка выпячена. Джул явно включила все свои чары.
— А ты, здоровяк, что думаешь?
Эрни посмотрел на меня, но я специально отвел глаза. Пусть не ждет от меня помощи. Эрни никогда не отличался терпимостью к представителям сексуальных меньшинств, и хотя он определенно старый пес, придется ему все-таки выучить пару новых трюков.
— Отлично, — вздохнул он. — Ты — хорошая. Самая лучшая. Может, покончим с этим?
Джул расплылась в улыбке, протянула руку и ущипнула Эрни за щеку.
— Хорошо, красавчик.
— Ты когда-нибудь слышала о прогрессистах? — спросил я.
Мокрый плевок шлепнулся на бетонный пол, я несколько обалдел и не сразу понял, что это Джул.
— А зачем вам? — проворчала она.
— Думаю, ты о них слышала, — сказал Эрни. — Что можешь рассказать?
— Вся информация не из первых рук. Я слышала кое-что от своих подруг, которые тусуются на бульваре, но они не всегда самые надежные источники в мире.
— А что может сделать их более надежными? — поинтересовался я.
— Небольшая порция базилика, небольшая понюшка львиного зева, — пропела Джул, улыбаясь. — К
