опустится ночь, англичане прибудут в Дейл, они ищут вас. И меня.
— И вы явились сюда только за тем, чтобы меня предупредить? — доверчиво спросила Анна, не подозревая никакого подвоха в его словах, тронутая чуть ли не до слез.
Ормистон усмехнулся:
— Графиня, должен вам сознаться, что никакие неприятности на свете не смогли бы заставить меня забыть про серебро, о котором вы упомянули, расставаясь с мужем. Должен же я что-то получить за свои труды, так почему же не из вашего кошелька, тем более, что он при вас.
Этот разбойник, сладкими речами усыпивший ее бдительность, попросту собирается ограбить ее. Она почувствовала себя одураченной. Что надо делать в такой ситуации? Она не знала. Пролепетав нечто невразумительное о том, что Ормистон не осмелится причинить ей вреда, она с ужасом поняла, что ее дубинка — просто прутик по сравнению с его пикой, мечом и набором пистолей.
— Давайте не будем выяснять, на что я могу осмелиться, а на что нет. Лучше отдайте мне серебро подобру-поздорову. А то явятся всадники лорда Скроупа, и тогда нам будет не до споров.
Оскорбленная, Анна швырнула на землю кошелек, и Ормистон тут же подцепил его острием пики. Но что значило серебро — ведь сюда уже спешат головорезы Елизаветы.
— А теперь, госпожа, попрошу кольца.
— Кольца?
— Да, кольца, те, что так дивно сверкают на ваших пальцах.
Не веря своим ушам, Анна растерянно оглянулась по сторонам и тут заметила бесшумно скользящего среди сосновых стволов волка, его пасть была оскалена в плотоядной усмешке, обнажавшей белые острые клыки, между которыми подрагивал розовый язык. Выдыхая клубочки белого пара, волк неторопливо, с ленцой, приближался.
Ормистон проследил ее взгляд и грязно выругался, увидев волка. Он развернул лошадь, словно готовясь к нападению, и спокойно обратился к зверю.
— Джок, не суй свой нос в мои дела. Я не прихватил сегодня серебряных пуль, но у меня есть из чего их сделать. — Ормистон похлопал себя по поясу, куда он засунул кошелек Анны.
Волк фыркнул и начал медленный танец, от которого лошадь Ормистона тревожно повела ушами. Ормистон опустил пику, но волк легко поднырнул под нее и слегка куснул лошадь за задние ноги, как делал всякий раз, сгоняя отбившихся овец. Лошадь обезумела от страха, а Ормистон рисковал быть выброшенным из седла и оказаться нос к носу с волком.
— Прекратите! — крикнула Анна, но ее никто не услышал. Держа поводья и пику в одной руке, Ормистон наклонился, явно намереваясь выхватить из-за голенища пистолет.
— Остановитесь! — Анна сорвала с пальцев алмазные кольца и швырнула их в лицо Ормистону. — Подавитесь! Вы отняли у меня мужа, лошадь, деньги, вы не успокоитесь, пока не отнимите последнего!
Анна побрела обратно в Дейл. Она слышала, как где-то позади трусит волк, но даже не подумала оглянуться.
Покидая Англию, Анна была уверена, что у нее не осталось ничего, о чем стоило сожалеть. Меньше чем за два дня шотландцы убедили ее в обратном: они отняли у нее то немногое, что она взяла с собой, отняли, не сказав при этом ни единого грубого слова. У нее осталась лишь смена тонкого белья, надетая под грубой рубахой. Кроме этой рубахи она получила еще жидкую ячменную похлебку, кровь Ячменного Зерна и краденую английскую овцу.
Если она доберется до святилища, это станет ее победой. Преклонив колена на священной земле, она наконец-то обретет покой.
Если в словах Ормистона есть хоть крупица правды, то сегодняшняя ночь может оказаться для нее последней.
Уже стемнело, когда Анна наконец-то добралась до хижины. Волка нигде не было видно. Старуха предложила ей овсянку и свежеиспеченные овсяные лепешки. Анна порядком проголодалась за день, и запах пищи подействовал на нее опьяняюще. Она жадно принялась за еду и остановилась, лишь когда котелок опустел. Теперь оставалось ждать появления лорда Скроупа.
Неожиданно дверь отворилась. На пороге стоял Джок. В своей отороченной мехом куртке, наброшенной поверх камзола, с тонкой усмешкой на губах, он смотрелся заправским щеголем. Значит, Джок — чернокнижник, меняющий обличья, оборотень, лесной демон! Его слегка хищное лицо можно было бы назвать привлекательным, если бы не горящие глаза.
— Вам нечего бояться меня, — сказал он, оперевшись на стол. В кулаке у него было что-то зажато. Джок раскрыл ладонь, на ней лежало обручальной кольцо Анны. — Это было не просто.
— Конечно, не просто, если бегать по лесу с кольцом в зубах. — Анна не шевельнулась, чтобы взять кольцо.
Джок рассмеялся и пустил кольцо по столу к Анне. Докатившись до нее, золотой ободок завертелся и замер.
— Это — цветочки, — заметил Джок и отвернулся, заговорив о чем-то со старухой. Анна нерешительно взяла кольцо и надела на палец. Приятная тяжесть металла напомнила, что она все еще замужем, несмотря на то, что шотландцы во главе со Скроупом отняли у нее Тома.
Джок наполнил три кружки и подвинул одну к Анне.
— Слышали, что сказал Ормистон? Англичане близко. Мы, Армстронги, слишком разобщены, чтобы остановить их. Гектор из Харлоу предал нас, да и другие не поторопятся на помощь, они будут сидеть и выжидать, пока с нами не разделаются. Эллиоты собираются праздновать Рождество дома. Я не вправе винить их за это.
Джок поднял кружку.
— Если бы Вода Жизни могла спасти нас, я бы потратил ночь на серьезное изучение дна этой кружки, но прелести опьянения обманчивы. Лучше довериться Великой Ночи.
Анна не прикоснулась к своей кружке. Она знала, что Великой Ночью язычники называют ночь перед Рождеством, но она никогда не видела их праздничного ритуала. Анна поудобней устроилась на соломенном тюфяке, старуха зажгла свечи, подбросила в очаг дубовых корней... Заплясали по стенам отблески пламени, Джок опустился на колени перед старухой. Анна завороженно наблюдала, как колдунья взяла щепотку соли из мышиного черепа и положила Джоку на язык. Она непрерывно что-то бормотала, Анна могла разобрать только отдельные слова, да и то после того, как их повторял вслед за старухой Джок. От этих языческих заклинаний у любого порядочного христианина волосы на голове встали бы дыбом, язык бы у него отсох, буде произнес он эти слова, и гореть бы ему после смерти в геенне огненной. Анна готова была бежать на край света, только бы не слышать всего этого, но бежать ей было некуда. К тому же странным образом это зрелище захватило ее.
Повернись колесо от зимы к лету.
Повернись колесо от тьмы к свету,
Старый Черный Король
Станет вновь ребенком сияющим.
Солнце рождается вновь из чрева ночи.
Казалось, этой ереси не будет конца. Анна с горечью сознавала, что в последнюю ночь свободы, в Рождественскую «очь, она вынуждена внимать язычникам и прислушиваться во тьме к шагам Люцифера. Это была самая долгая ночь в году. Под утро, устав ожидать прихода Сатаны, который виделся ей то ли смердящим козлом, то ли мерзкой жабой, Анна забылась тревожным сном.
И как в прошлый раз, она проснулась в Час Волка. Джок осторожно тряс ее за плечо.
— Слышите? Мои братья с холмов говорят, что англичане уже близко.
Раздался долгий, протяжный, пронзительно-тоскливый волчий вой. Джок понимал своих хищных собратьев лучше, чем английскую речь. Он помог Анне встать, ногой отпихнул тюфяк. Тут же появилась старуха с веником и стала яростно мести то место, где было ложе Анны. Это было безумие — выметать пол под тюфяком, даже если в гости ожидают английского лорда.
Топот копыт неумолимо приближался. Можно было подумать, что сюда мчится целая конница. Собаки
