Как назло, ничего не приходило в голову, а мне хотелось эту Милочку подальше заслать.
— Знаю, — сказала она и вышла из приемной.
Какой ум на секретарской работе пропадает — знает буквально все.
Не теряя времени, я высунулась в окно и дала знак Тамаркиным орлам. Они тут же отреагировали. В кабинет к Пупсу я зашла уже с ними.
Бедный Пупс ничего не понял. Это было видно по его отвисшей челюсти, зато я прекрасно все поняла и сказала:
— Витя, не сопротивляйся. Будет не больно.
Пупс вскочил и попытался спрятать документы в сейф, но я закричала:
— Скорей крутите ему руки!
И глазом моргнуть не успела, как Пупса выволокли из кабинета, я же бросилась к папке, раскрыла ее и уставилась в документы.
Коза, смотрящая в фразеологический словарь, понимает больше, чем понимала я, глядя в эти документы. Ясно было только одно — напротив фамилии Пупса подписи не было. Нигде. Ни на одном документе, а их было много.
Я тупо смотрела в папку и, возможно, что-то все же поняла бы, но не успела. В приемной послышались голоса, и дверь распахнулась. На пороге стояли те верзилы, которые несколько дней назад терроризировали Пупса, пока я сидела в шкафу.
«Сегодня будет все по-другому», — подумала я, пряча папку в стол.
— А Витька где? — спросил один из верзил.
— Виктор Викторович? — спросила я. — Его только что забрала бригада.
Верзилы опешили:
— Какая бригада?
— Понятно какая, — сказала я. — Крыша у человека поехала, вот такая бригада его и забрала.
Верзилы растерянно переглянулись.
— А кто вместо него? — спросил один из них.
— Как видите, я.
Верзилы вторично переглянулись.
— А договор он нам не оставлял? — спросили они хором.
— А-а, — обрадовалась я. — Так это вы. Проходите, господа, садитесь. Там секретарша моя не появилась? — небрежно поинтересовалась я.
Не дожидаясь ответа, я выглянула в приемную. Милочки там не было, но я на всякий случай приказным тоном бросила в пустоту:
— Приготовь, деточка, дебет и пассив с кредитом.
Подумав, я вспомнила еще одно умное слово и добавила:
— Акцепт туда же занеси.
Абракадабра, конечно, ужасная, но верзилы все равно «не догоняют».
После этого я вернулась на место и, приветливо глянув на верзил, спросила:
— Так чем обязана, господа?
— Нам бы это.., договорчик, — робея перед моей ученостью, попросил один из них.
— Просмотрела этот договор, — важничая, ответила я. — Нам совсем не подходят условия. Нет, вынуждена вас огорчить.
Говоря это, я подняла телефонную трубку, наобум набрала какой-то не правильный номер и сказала:
— Прессу присылай, — сделав паузу, добавила:
— И охрану.
Верзилы заерзали.
— Какую прессу?
— Как я поняла, на нашу фирму совершен наезд?
А у меня лучший друг в «моське» работает и плачет по горячему материалу. Почему бы ему не услужить?
Матом, с примесью угроз, меня, конечно, верзилы укрыли, но и кабинет спешно покинули.
Я радостно потерла руки и позвонила Тамарке.
— Мама, срочно приезжай! — истерически закричала она. — Уже не знаю, что с этим Пупсом делать, а тут еще и мозги наружу от боли лезут. Ах, как не вовремя меня долбанули по голове.
— Куда приезжать? — опуская тему с мозгами, спросила я.
— Ко мне домой, куда же еще! — рявкнула Тамарка. — Будешь теперь квартиру у меня покупать. Как миленькая будешь.
Глава 45
Я примчалась к Тамарке и с порога спросила у домработницы:
— Где?
Она глазами показала на спальню.
Когда я вошла в спальню, телохранители стояли по углам комнаты, связанный Пупс лежал на кровати, а Тамарка нежно гладила его по щеке и ласково приговаривала:
— Витечка, Витечка, для твоей же пользы…
По щекам Пупса катились крупные слезы.
— Мама, — закричала Тамарка, увидев меня. — Ты невозможная! Видишь, на какие подвиги ради тебя иду?
Я протянула ей папку с документами Пупса и попросила:
— На, почитай и, пожалуйста, разберись. Я там ничего не пойму.
— Мама, ты невозможная! — возмутилась Тамарка, ни на секунду не прекращая гладить Пупса по щеке. — Из меня мозги воспаленные лезут, а я буду всякую дрянь читать. Своих бумаг мало?!
— Тома, пожалуйста, — взмолилась я, — тебе же это ничего не стоит. Должна же знать я, с кем схватилась насмерть и ради кого.
Тамарка нехотя взяла в руку папку и, не прекращая гладить Пупса другой рукой, углубилась в чтение.
Вдруг она отвесила Пупсу пощечину и закричала:
— Ах ты подлец! Да я же тебя убью! Мою компанию хотел погубить?!
Бедный Пупс посинел и засучил ножками. Он явно что-то хотел сказать в свое оправдание, но пластырь на губах ему сильно мешал.
— Что случилось? — испугалась я. — За что ты лупишь беднягу?
— Беднягу?! — взревела Тамарка. — Этот бедняга по миру меня пустить захотел. Он подрядчик мой и собрался раздать квартиры налево. Мои квартиры!
Я опешила:
— А разве это возможно?
— Нет, конечно. Вот бумага здесь лежит, что передает он их администрации Санкт-Петербурга. Ты понимаешь, что это значит?
— Да неужели же администрация чужое возьмет? — изумилась я.
— На то она и администрация, чтобы чужое брать, — отрезала Тамарка, — уже немало моего взяла, пока я этот дом себе выдурила, но в данном случае это мне подстава. Кто будет Витькину компанию подозревать? Они всего лишь строители. А участок мой, я с фундаментом его уже взяла, с нулевым циклом. Одна администрация знает, чего мне это стоило! А теперь меня хотят подставить. Как Витька подпишет, сразу поднимут в прессе вой, что я администрацию подкупила. Поняла?
— Нет, — честно призналась я.
— Да вопрос этот политический! — рявкнула Тамарка.
Она в ярости топнула ногой и отпустила еще одну пощечину Пупсу.
— Что смотришь? — делая ему козу, издевательски спросила она. — Скажешь — не знал? Эта компания, у которой я из-под носа объект увела, хочет за мой счет кому-то услужить? Говори, кого они хотят спихнуть из администрации? Кого подставить хотят? — Она пнула Пупса и взревела:
