— Да нет же!
Тамарка чуть не задохнулась от бешенства. Она с мольбой посмотрела на Изабеллу и завопила:
— Ну ты-то, ты-то должна знать! У тебя их столько было!
Изабелла довольно-таки бестолково хлопала глазами и молчала.
— Ну что ты любишь по утрам? — воздев руки к потолку, взмолилась Тамарка. — Ну? Из трех букв!
— Чай? — неуверенно промямлила Изабелла.
— Да, да, — уже со слезами воскликнула Тамарка, — это, а потом чай.
— Девочки, — обрадовалась Изабелла, — она имеет ввиду мужской член!
— Вот именно! — ещё больше обрадовалась и Тамарка. — Идите вы все на хрен! На хрен идите!
И ликуя, что вспомнила наконец, она раз десять повторила:
— На хрен! На хрен!
— Но в этом же слове четыре буквы, — изумилась Полина, — а ты говорила про три.
Я глянула на часы — скоро рассвет, а мы решаем далёкие от нас проблемы — сколько букв в мужском члене, можно подумать смысл члена в буквах.
— Вы все сошли с ума! — закричала я, распахивая дверь гостиной, в которой лежал Фрол Прокофьевич, включая там свет и тыча вглубь комнаты рукой. — Всю ночь вы водите обезьяну, а он уже вот-вот разлагаться начнёт и вонять!
Жены невольно заглянули в комнату и на их лицах отразился панический ужас.
Глава 10
Этот ужас вовсе не был связан с тем, что они увидели лежащего с ножом в груди Фрола Прокофьевича. Совсем наоборот, их ужас был связан с тем, что Фрола Прокофьевича в комнате не было.
Жены пришли в ужас и ахнули.
Все, кроме Тамарки.
Тамарка, пользуясь тем, что её оставили в покое, поднялась с пола, прошла в гостиную и улеглась на тот самый диван, у которого в луже крови совсем недавно лежал Фрол Прокофьевич.
— Как у меня болит голова! — буднично пожаловалась Тамарка и приказала: — Дайте хоть таблетку какую!
Жены обалдело переглянулись.
— А где же Фрол? — каменея, спросила Зинаида.
— Дрыхнет наверное, — ещё будничней предположила Тамарка и закричала: — Дадут мне таблетку или нет? Башка раскалывается!
Полина сорвалась с места и помчалась на кухню за таблеткой, а я подошла к дивану, опустилась на колени и принялась изучать пол…
Да, я забыла сказать, что исчез Фрол Прокофьевич вместе с лужей крови, с ножом и с ковром, на котором он так прочно лежал.
— Мама, что ты там ползаешь? — выразила недовольство Тамарка. — Лучше сядь рядом и скажи мне, почему так сильно болит моя голова? Никогда я не мучилась мигренями, а тут на тебе.
Сказать почему у неё болит голова? Ха! Нашла дуру. За меня это охотно сделают другие.
К моему счастью вернулась Полина с таблеткой и отвлекла всех от этой неприятной темы. Тамарка бросила в рот таблетку, запила её водой и опять схватилась за голову.
— Бог ты мой, да здесь же шишка! — закричала она. — Величиной с куриное яйцо! А я ещё удивляюсь, что она болит!
— Сейчас не время поднимать такие ничтожные вопросы, — разозлилась я. — Давайте лучше думать куда делся наш всеобщий Фрысик.
— Да в спальне он. Дрыхнет, — закатывая глаза, простонала Тамарка.
Татьяна посмотрела на меня совершенно безумными глазами и спросила:
— У неё что, и в самом деле отшибло память?
— Думаю — да, — подтвердила Зинаида, — если, конечно, не притворяется. Фрола-то нет.
Тамарка вскочила с дивана.
— Да что вы мне все про этого Фрола?! — возмутилась она. — Я лежу умираю, а они заладили. Лучше скажите, что мне вдруг так стало плохо? Ведь было же хорошо!
Все посмотрели на меня.
— Если Фрысик в спальной, — поспешно заявила я Тамарке, — тогда пойди и приведи его сюда.
Тамарка глянула на часы и пробурчала:
— Его хрен ещё в такую рань разбудишь, — но пошла.
Все не тронулись с места, ожидая чем закончится этот спектакль. Тамарка вскоре вернулась и удивлённо сообщила:
— Его там нет.
Никому это не показалось удивительным.
— Его там нет! — уже живей повторила Тамарка.
Надо сказать, что у неё сразу появился интерес к жизни, которого до этого (после удара доской) совсем не наблюдалось.
— А куда же делся Прокопыч? — заволновалась она. — Постель даже не разобрана. Давно вы его видели?
— Часов в восемь вечера, — ответила я за всех.
— Странно, куда же он мог деться? — задумалась Тамарка. — Поражаюсь! Это же не в его привычках. Неужели куда-нибудь смайнал?
— Если бы ты ещё знала, что смайнал он с ножом в груди, прихватив с собой ковёр с лужей крови, то поражалась бы не так вяло, — сказала я.
Тамарку передёрнуло:
— Ну, Мама, у тебя и шуточки! Ты невозможная!
— Да у неё точно память отшибло! — запаниковала Татьяна.
— Если только не притворяется, — заметила Зинаида. — Фрола-то нет.
И тут Тамарка окончательно ожила. Она подозрительно посмотрела на нас на всех и спросила:
— Вы что-то знаете? Признавайтесь!
И вся эта банда, которая совсем недавно крутила мне руки, опутывала меня верёвкой и вставляла в меня кляп, дружно на меня уставилась.
У всех в глазах паника и вопросы.
Все же как вовремя я дала доской по голове Тамарке. Даже раньше надо было вывести её из игры, так плохо она влияла на окружающих. Вместо того, чтобы заниматься убеждениями, надо было сразу дать ей по голове, а потом уже убеждать. Я же, как настоящий русский человек, поступила наоборот: сначала долго убеждала, а потом дала по голове — и, как настоящий русский человек получила прекрасный результат: все уже ждут от меня указаний, поскольку Тамарка лишь немногим отличается от полной кретинки.
— Вечером около восьми мы нашли Фрола Прокофьевича на полу возле этого дивана, — тоном, которым Левитан сообщал о начале войны с фашистами, изрекла я. — Фрысик лежал в луже крови с ножом в груди.
Тамарка с недоверием посмотрела на жён, те дружно закивали головами. Тамарка с визгом отскочила от дивана.
— И куда же он делся? — спросила она.
— В этом как раз и заключается основной вопрос, — ответила я.
Однако, Тамарка все ещё никак не могла поверить, что мы не шутим, ну не могла она охватить собой это событие.
— Девочки, — сказала она, — если вы шутите, то зря. У меня так болит голова…
— Да нам не до шуток! — прогремела Татьяна.
Она умела быть убедительной.
— Кто-то грохнул нашего Фросика, — присоединилась к Татьяне и Полина. — Причём кто-то из нас, потому что дверь открывается только изнутри.
Тамарка обвела всех окоченелым взглядом и строго спросила:
