– Гм… нет, – призналась я. – А как вообще это все происходит?
– Ну, для этого надо иметь определенный навык печатания одной рукой, – начала Нина. Ага. Теперь я поняла.
– Все-все, не продолжай, – поспешно оборвала ее я. – Пока.
Список выбранных псевдонимов, отображенный в поле «От кого», внезапно показался мне гораздо более красноречивым: нередко в нем мелькали «члены», «лизунчики» и «жеребцы». Я нажала кнопку «удалить все», очистила почтовый ящик и стерла свое объявление. Может, позже, после того как мне стукнет тридцать и я вступлю в десятилетие, когда одинокие женщины впадают в отчаяние, мне придется довольствоваться киберсексом. А пока было лишь начало сентября, и до печальной поры тридцатилетия у меня оставалось целых три месяца.
Глава 8
В жизни у меня есть лишь два настоящих таланта: лазерная точность в нанесении жидкой подводки для глаз (я делаю это одним плавным движением, не отрывая кисточки от века) и рисование шаржей на друзей и врагов (отличить первых от вторых очень легко, так как я с искренним удовольствием наделяю тех, кого ненавижу, огромными носами и оттопыренными ушами). Рисунки получаются довольно хорошо; всем нравится, когда на дружеских вечеринках я схватываю чье-нибудь выражение лица и запечатлеваю его на бумаге. Кроме того, рисование помогает расслабиться, поэтому спустя некоторое время после того, как мне поручили «сверхответственное дело по групповому иску» и я уже начала впадать в панику, представляя себе горы бумаги, в которых предстоит зарыться, я сидела в кофейне «Старбакс», удобно расположенной всего в нескольких кварталах от моего дома, и рисовала невысокого муж чину, сидевшего напротив. Я пыталась перенести на бумагу черты его лица – он чем-то походил на Элмера Фадда – и толстый, колышущийся живот. На самом деле непросто рисовать человека, чтобы он не заметил, как ты внимательно его разглядываешь и «фотографируешь» изрезанный морщинами лоб, багровый нос пьяницы и капризно изогнутые губы. Приходится очень часто смотреть на «модель», подмечая как можно больше деталей, а потом быстренько опускать глаза, прежде чем «натура» поймает твой взгляд. Я уже делала это раньше, и порой мужчины, которых я рисовала, думали, что их завлекают. Один даже подошел и выхватил у меня блокнот, но обнаружил в нем лишь карикатуру на себя самого – со лбом пещерного жителя и задницей- кошельком.
Я люблю сидеть в «Старбаксе», хотя Нина всегда обзывает кофейни этой сети безвкусными и мещанскими. Ей претят чересчур изысканный декор заведения и высокие цены, а особенно развешанные по стенам портреты известных писателей (многие из них жили в разное время, но на картинах они изображены вместе за чашечкой кофе). Нина утверждает, что это искажение искусства, превращающее образы писателей в капиталистическую валюту. Я с ней не спорю. Мне-то нравится и мягкое освещение, и смешанная атмосфера прошлого с современностью, и слишком дорогой кофе. Даже картины на стенах кажутся довольно милы ми. Наверное, в душе я капиталист, и меня ничуть не оскорбляют корпоративные попытки сделать мою жизнь столь же стильной и модной, как на глянцевых страницах каталога «Поттери Барн». Бог свидетель, я просто не успеваю одновременно трудиться на юридическом поприще, искать любовь своей жизни и тратить необходимое время и усилия, чтобы создать вокруг себя элегантную, комфортную и умиротворяющую обстановку.
Пока я сидела и рисовала Элмера, увековечивая на бумаге его необъятное пузо, женщина за соседним столиком начала истерически хохотать. Я обернулась: это была тучная дама в бигудях и домашних тапочках, и читала она вебстеровский толковый словарь в мягкой обложке. То ли ей попалось какое-то особенно смешное слово, достойное столь бурной радости, то ли она просто была чокнутой и в любую минуту могла достать из пластиковой хозяйственной сумки автомат и превратить уютное кафе в кровавую бойню – когда живешь в большом городе, нельзя исключать и такие варианты. Я прикидывала вероятность обоих сценариев, украдкой поглядывая на тетку из-под полуопущенных ресниц, и неожиданно заметила Теда. Он занял очередь, чтобы сделать заказ, а рядом с ним стояла весьма привлекательная женщина лет сорока с небольшим. Я не встречала Теда с того злополучного ужина в августе.
У них свидание, решила я, увидев, как спутница Теда дотронулась до его руки, словно желая привлечь к чему-то внимание собеседника. Она воспользовалась старой как мир уловкой, при помощи якобы невинного прикосновения придавая отношениям сексуальный оттенок. К превеликой моей радости, Тед не ответил на касание. Правда, он улыбался и кивал женщине, а она болтала без умолку, и ее гром кий, резкий смех разносился по всему залу, отчего другие посетители бросали на нее недовольные взгляды. И еще она цеплялась за руку Теда, как будто без его поддержки могла завалиться.
Мне пришлось признать, что спутница Теда красива. У нее были стройная фигура, темные, аккуратно уложенные волосы до плеч и правильные черты лица. Голубовато-серый костюм, сумочка без ремня и туфли на высоком каблуке очень ей шли и определенно были недешевы. Короче, у нее был вид состоятельной и холеной дамы, жены преуспевающего политика. Кроме того, она выглядела старше меня и наверняка подходила под категорию счастливиц, чей возраст допускал возможность общения с Тедом. Я рассматривала ее так долго, как позволяло приличие, но едва Тед за брал бумажные стаканчики с дымящимся эспрессо и повернулся в мою сторону, я скрючилась, сгорбилась – а сделать это на узком стуле в стиле модерн не так-то просто – и выставила перед собой блокнот, закрываясь от острого репортерского глаза. Сердце у меня заколотилось, и я почувствовала себя пятнадцатилетней девчонкой, случайно заметившей за столиком напротив капитана школьной команды по футболу. Соблазн взглянуть на Теда был велик, однако я взяла себя в руки: если он меня увидит, это будет катастрофа. Поймать взгляд мужчины, которому хочешь понравиться, – это одно, а посмотреть в глаза человеку, отвергшему тебя на первом же свидании, – совершенно другое.
«Только не поднимай глаза», – твердила я себе.
– Привет, Элли, – раздалось у меня над ухом.
Я чуть не подпрыгнула на месте. Тед усадил симпатичную брюнетку за столик на другом конце зала и теперь сто ял рядом. Он показался выше, чем я его запомнила во время нашей последней встречи. Если честно, мне ничего не надо было запоминать, потому что с некоторых пор я стала записывать его программы на видео и просматривала их вечером, приходя с работы (хотя я ни за что не созналась бы в этом Хармони, которая не терпит детских глупостей в сердечных делах). Я, однако, нашла, что влюбиться в телевизионщика очень удобно – можно записывать его передачи и пересматривать их хоть по сто раз, причем втайне от остальных. Конечно, это немного смахивает на юношескую влюбленность в косматого поп-идола, когда ты знаешь его биографию наизусть и перед сном целуешь постер с его фотографией.
– Привет! Как поживаешь? – спросила я и почему-то вспыхнула. К несчастью, у меня бледная кожа, и я всегда краснею, когда стесняюсь или сержусь или, к примеру, если на меня смотрит сексуальный мужчина, от которого я без ума. Этот недостаток просто бесит, особенно когда хочешь выглядеть холодной и загадочной королевой, а не запинающейся от волнения, по уши влюбленной девчонкой.
– Спасибо, хорошо. Я увидел тебя и… Я собирался тебе позвонить, – сказал Тед.
– Неужели? – В моем голосе прозвучало гораздо больше заинтересованности, чем следовало бы.
