пять минут? Бедной девочке сейчас совсем не до того, англичанка она или нет. Как будто с этим можно что- то поделать.
Он начал было спорить с ней:
– Да, и все же…
Но теперь уже дочь потеряла терпение.
– Опять за свое?! Мы что, должны стоять здесь и слушать, как ты нападаешь на нее? – бросила она возмущенно. – Надо взять се с собой, вот и все! Не можем же мы бросить ее здесь, прямо на дороге.
Она явно обращалась к отцу – в расчете на то, что от него-то не получит отказа. Ее речь была такой непринужденной, будто она ни секунды не сомневалась, что он только и делает, что мечтает подобрать кого-нибудь на дороге. Я сразу же вспомнила, что просила их только подвезти меня; ни о чем другом здесь речи не шло.
– Ты была одна в «Арсенале старателя», не считая того человека? – спросила мать.
Я знала, что подобного вопроса не избежать. Наивно было думать, что найдется женщина, которая обошла бы его стороной. Здесь я была бессильна.
– После того как умер отец – одна, – кивнула я. Мне хотелось дать им понять, как все это было на самом деле. – Поэтому мне и пришлось уйти, – объяснила я, – я думала, что, если бы вы могли меня подвезти, пока я не…
Женщина кивнула.
– Да, мне все понятно. По тем синякам и рубцам, которые остались у тебя на лице, вряд ли можно подумать, что ты случайно ударилась об кровать.
Я замолчала, увидев, как переменились их лица. Одной лишь фразой она прояснила то, что сразу не пришло им в голову, потому что муж не разбирался в житейских тонкостях, а сыновьям не хватало опыта. Поняв, о чем идет речь, каждый из них отреагировал по-своему. Отец покачал головой, вероятно, сочувствуя мне; старший сын нахмурился и стал задумчиво гладить свой подбородок. Тот, которого звали Пэт, уставился на меня внимательным изучающим взглядом, как будто только сейчас обнаружил, что перед ним женщина, хоть и англичанка. А третий брат лишь смущенно топтался на месте, вперив глаза в землю. Дочь уже не выказывала былого нетерпения. Облизнув губы кончиком языка, она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но, поймав на себе взгляд матери, передумала и только пожала плечами.
Один лишь мальчик не понял, почему, собственно, повисло такое молчание.
Наконец мать решительно сказала:
– Поехали, Дэниел. Надо двигаться. Во-первых, я умираю от голода, а во-вторых, если мы не прибавим скорости, то не уложимся в две недели, как собирались.
– Да, конечно, Кейт. Поехали.
– А как же она? – спросила девушка.
– Да возьмем мы ее, возьмем, успокойся… Неужели после всего, что она рассказала, мы оставим ее стоять на дороге? Давайте-ка садитесь в повозку.
Мальчик подошел и взял у меня из рук сумку. Когда он улыбался, то необыкновенно походил на мать.
– Я рад, что ты поедешь с нами, – сказал он застенчиво.
И не дожидаясь никакой реакции с моей стороны, они гурьбой двинулись к повозке. Девушка, как и в прошлый раз, забралась в нее с помощью братьев. Я и не успела ничего сообразить, как судьба моя была решена.
– Подождите… Я хотела сказать… Спасибо вам… – растерянно бормотала я; но сомневаюсь, чтобы они слышали.
Меня тоже подсадили на заднее сиденье повозки, как будто я была членом их семьи. Старший брат протянул мне руку, а другой, по имени Пэт, поддерживал меня за талию.
– Зеленоглазка, – сказал он шутливо, – тебя так и звать – зеленоглазка – или у тебя есть имя?
Именно тогда я впервые произнесла свое новое имя. Это было так непривычно, что у меня с трудом поворачивался язык.
– Эмма Браун, – сказала я, – можно Эмми. Последнее было правдой.
Когда все расселись на скатанных матрасах, сваленных сзади, мы тронулись в путь и они тоже представились мне. Точнее, это сделала за них девушка.
– Я Роза Магвайр, – сказала она, – это Ларри, мой старший брат. А это Пэт… и Син.
Имя третьего брата она назвала после небольшой паузы, и я поняла, что первые два были неразлучной парой.
– А меня зовут Кон, – сказал десятилетний мальчик.
– Наш младшенький, – уточнила Роза. Она сказала это нарочно, чтобы слегка поддразнить его, но своим тоном невольно навела меня на мысль, что у них с мальчиком довольно большая разница в возрасте, а значит, она тоже успела побыть «младшенькой», тем более что была единственной дочкой.
– Мне одиннадцать, – выкрикнул он, обращаясь скорее к Розе, чем ко мне.
– Уже почти мужчина, – оценила я, – ты ведь собираешься вести себя здесь, как подобает мужчине, правда же? Ты будешь всем помогать, когда сможешь.
Он покраснел от удовольствия.
– Да, конечно, – ответил он, стараясь говорить как взрослый, – ведь в Балларате нет школы, поэтому я буду свободен и смогу помогать отцу.
