– Какая ты счастливая, Эмми! – сказала она и на сей раз совсем не шутила.
Шла весна, заметно потеплело; я была уже на седьмом месяце беременности, а Розе настало время рожать. Помню, в тот день впервые после зимнего холода я оставила входную дверь открытой солнцу и легкому ветерку. Я сидела и шила, а у моих ног мирно покоились кошки, когда на половицы легла тень Джона Лангли.
– Мисс Эмма, не могли бы вы поехать в мой дом прямо сейчас? У Розы с утра схватки.
Я отложила шитье.
– Как она? Надеюсь, ничего опасного? Он почти беспомощно покачал головой.
– Доктор говорит, что нет. Конечно, с нею рядом сиделка… у нее очень сильные боли.
– Ну, к боли она должна была быть готова. Чем я могу ей помочь?
– Не знаю. Она хочет, чтобы вы приехали, постоянно просит об этом.
Я пыталась остаться твердой.
– Не думаю, что мне следует ехать. Я должна помнить о своем собственном ребенке. Вряд ли это понравилось бы Адаму.
– Мисс Эмма, я был бы вам так признателен, – произнес он со всей искренностью, – только на несколько минут. Может, она успокоится?.. Она кричит, а в перерывах между схватками так мечется!
Я знала, что Лангли терпеть не мог вмешиваться в чисто женские дела, но будущего ребенка он ценил больше своей независимости. Мне были известны его взгляды: мы, женщины, были для него глупыми эмоциональными существами, недостойными драгоценных детей, которых производили на свет. Возможно, Лангли был и прав.
– Вы ведь знаете Розу, – продолжал он.
Да, я знала Розу, знала, что она никогда не изменится. Ни в чем. Так что лучше уж было согласиться и поехать к ним прямо сейчас, потому что в конце концов Роза все равно добьется своего так или иначе.
– Совсем ненадолго, – уговаривал меня Лангли.
Но я знала Розу лучше его, поэтому накормила кошек и заперла дом, не исключая возможности, что мне удастся вернуться только после того, как родится ребенок.
Приехав, я застала там обвязанную простыней Кейт, которая воевала с сиделкой. А Роза – с ними обеими.
Как только я приблизилась к кровати, она схватила меня за руку.
– Спасибо, что приехала, Эмми!
Не так уж часто Роза когда-либо меня благодарила, поэтому я сделала вывод, что она действительно сильно, напугана. Роза казалась возбужденной, наверное, схватки были сильные, хотя она вполне могла кричать погромче, зная, что ее слышит Джон Лангли. Кейт неодобрительно ворчала:
– А тебе уж, Эмми, совсем не стоило сюда приезжать в твоем-то положении! Как будто этой кобыле здесь больше некому помочь…
Кто бы ей ни помогал, казалось, ей нужна была только я. Роза заставила меня сесть у ее кровати, продолжая крепко держать мою руку. Родовые муки показались нам обеим бесконечно долгими; раньше я думала, что Роза будет рожать удивительно легко, но, оказалось, я ошиблась. Я просидела с ней весь день и большую часть ночи. Когда Кейт попыталась было отправить меня домой, послышались исступленные возгласы протеста, а ногти Розы так и впились в мою ладонь.
– Как ты не понимаешь! – закричала она на мать. – Мне не нужна ты, и никто не нужен. Только Эмми!
А у меня уже горела от боли спина, и рука давно затекла. Доктор, а с ним за компанию и Том дремали в спальне напротив. Сиделка сообщила мне, что Джон Лангли бодрствует в своем кабинете внизу.
– Никогда не видела, чтобы из-за родов так суетились, – сказала она, неодобрительно глядя на Розу. – Она здорова, как бык…
Схватки участились, и рано утром Роза наконец родила здоровую и крепкую девочку, чей крик, казалось, заполнил весь дом. Услышав его в своем кабинете, Джон Лангли вместе с Томом ждали за дверями, пока не вышла сиделка с завернутым в платок младенцем. Не знаю, что сказал Лангли по поводу внучки, однако мне было известно, что все его помыслы были связаны с мальчиком. Узнав, что родилась дочь, Роза с огорчением промолвила:
– Ну, теперь он захочет, чтобы я сразу родила ему второго, мальчика!
Сгорбившись от усталости, я сидела в кресле и пила чай, который вопреки установленным в доме правилам Кейт сама приготовила на кухне. Собиравшийся уходить доктор остановился возле меня.
– Поезжайте и ложитесь в постель, – сказал он мне.
Розу вымыли и немедленно уложили спать. В доме все стихло. Я спускалась по лестнице, Джон Лангли держал меня под руку. Том пошел за мной и посадил меня в карету.
– Я попрошу мать Розы заехать к тебе по пути домой, Эмми, – сказал он. – Ты выглядишь такой измученной…
– Я в порядке, – ответила я. – Не надо ее посылать. Она тоже всю ночь была на ногах.
Вставив ключ в замочную скважину, я услышала мяуканье моих голодных кошек. Пока они ели, я разожгла потухший в печи огонь. Извозчики еще не приехали, и в переулке было очень тихо. Воздух раннего утра был свеж и приятен; я широко распахнула окна и оставила дверь приоткрытой. Пока кипятился чайник, я переоделась в ночную рубашку и приготовила себе постель.
Когда я поднимала чайник, чтобы заварить чай, меня вдруг пронзила сильная боль. Все же я сумела поставить чайник на место, не пролив кипящей воды. Это было последнее, что я помнила, пока Хиггинс не
