были уже отосланы. Она села к телевизору, чтобы посмотреть «Коронейшн-стрит».
Фрэнсис позвонила в восемь.
– Как у вас прошло с Майклом? – спросила она.
– Шоу откладывается. Остаются небольшие передачи, но, по правде говоря, Фрэнни, меня ни к чему не тянет. Я бы сидела и смотрела повтор «Коронейшн-стрит» до конца жизни – вот такое у меня настроение.
– Послушай, детка, давай съездим куда-нибудь. К понедельнику я все устрою. Ты можешь подождать?
– А куда?
– На ферму в Шраблендс.
Розмари встала, обдумывая услышанное.
– О, Фрэнни, это замечательная мысль. Ты сама этим займешься или доверишь мне?
– Сердце мое, я думаю, ты сейчас способна провалить что угодно. Положись на меня. Поужинаем вместе в пятницу?
– Приезжай ко мне. Ты знаешь, что наступает Пасха? Я только что вспомнила.
– Правильно, я привезу тебе яичко. Пока ты не села на диету. Пожалуйста, выспись как следует.
– Я сплю теперь, как сурок. Забавно, правда?
Почувствовав себя лучше, она позвонила матери.
– Прекрасно, прекрасно, – сказала Бетти. – Сначала визит, потом звонок. За что такая честь?
– Я сейчас мало работаю, ма.
Вовремя прикусив язык, она продолжала:
– И я подумала, что ты не откажешься поехать со мной за покупками в пятницу.
– Куда?
– В «Теско». Элла приезжает в воскресенье, и не одна, а у меня в холодильнике пусто.
– Хорошо. Ты знаешь, она даже не удосужилась прислать мне открытку, – произнесла Бетти с раздражением.
– Ма, будь справедлива, она сейчас очень занята. Сегодня вечером у нее премьера. Ты ведь не послала ей открытку, верно?
Мать не ответила, и Розмари поняла, что так оно и есть.
– Я заеду за тобой в пятницу около десяти, – сказала Розмари. – Это нормально? И если ты будешь хорошо себя чувствовать, поведу тебя обедать в ресторан. На Пасху можно поесть наши славные старые булочки с изюмом.
В детстве Розмари больше всех других праздников любила Пасху: они накупали яиц, поедали шоколад в огромных количествах, а в воскресенье готовили индейку. Она решила не приглашать мать на воскресный ленч, чтобы иметь свободу действий. Предстояло знакомство с Эллиной подругой-любовницей, и Бетти была бы здесь только помехой. Элла, разумеется, сразу же выложила бы бабушке правду, а Розмари знала наверняка, что ни к чему хорошему это бы не привело.
В страстную пятницу «Теско» был переполнен, и Розмари слишком поздно поняла, какую ошибку совершила. Она забыла о своей популярности. На нее глазели, останавливали и обступали со всех сторон – ей пришлось раздать больше двух десятков автографов. Откуда-то появились даже фотографы: к ее ужасу и к нескрываемому раздражению Бетти, они щелкнули вспышками в тот момент, когда она в мясной секции наклонилась, чтобы выбрать небольшую индейку.
– Как поживает ваш юноша? – крикнул ей один мужчина, стоявший у прилавка с тележкой, куда его жена складывала пакеты с картофелем и горохом.
Розмари, сделав вид, что не слышит, стремительно направилась в секцию мороженого.
– О чем это он? – спросила Бетти. – Почему все мужчины такие ослы?
– Бог знает, – сказала Розмари, ответив сразу на оба вопроса.
Девушка за кассой, заметившая ее еще в очереди, улыбалась и хихикала, подсчитывая стоимость покупок. Общая сумма превысила сто фунтов.
– Я могу заплатить чеком? – спросила Розмари.
– Мне нужно удостоверение личности, мисс Дауни, – сказала девица.
Розмари на секунду оторопело уставилась на нее, а затем со смехом достала из сумочки водительские права и кредитную карточку.
Она отвезла мать домой, чтобы та уложила свои продукты в холодильник, а потом они отправились в большой итальянский ресторан на Стритхэм Хай-стрит.
За кофе Розмари сказала:
– Я собираюсь уехать в понедельник.
– Ты же недавно вернулась. Куда теперь?
– Мы с Фрэнсис решили отдохнуть на ферме в Шраблендсе. Помнишь, мы там были в прошлом году?
– Еще один отпуск? Что ж, кое-кто может себе такое позволить.
Розмари вздохнула.
– Ма, прошу тебя, не надо. Ты знаешь, что я готова оплатить любую твою поездку. Ты уверяешь, будто не любишь ездить, и говоришь, что в твоем возрасте нужно спать в собственной постели.
Бетти ничего не ответила.
Когда Розмари наконец вернулась домой со своими покупками, мороженое превратилось в кисель. Она быстро положила его в морозилку. Купленное для Фрэнсис пасхальное яйцо – просто шутки ради – тоже сунула в холодильник. Заварила себе чай, смешав «Эрл Грей» с индийским – и это напомнило ей о Бене. На автоответчике по-прежнему ничего не было. Потом села за кухонный стол, стала пить чай и закурила сигарету, о которой мечтала весь день. На следующей неделе все придет в норму. Она подумала о Бене, спрашивая себя, что он делает, о чем размышляет или говорит. За кухонным окном суетливо сновали птицы. Настала пора вить гнезда для будущих птенцов. Нарциссы распустились повсюду, и Пасха в очередной раз громко заявляла о весне.
Неожиданно для себя она начала плакать. У нее не было сил даже достать платок из сумки или вынуть салфетку из буфета. Жалость к себе затопила ее волной – злость и тоска одновременно. В прошлую Пасху жизнь ее текла так размеренно. Она была спокойна – не бредила любовью, не впадала в восторг от счастья, но зато была спокойна. Довольна жизнью и собой. А сейчас лучи весеннего солнца и щебет строивших гнездо птиц не вызывали в душе радости. Она просидела на кухне больше часа, затем встала и побрела в гостиную, чтобы включить телевизор.
«Что я делаю?» – подумала она, но не двинулась с места, когда австралийская мыльная опера вторглась в ее смятенный рассудок.
Она знала, что вернется к Бену, если он позвонит, потому что жажда прежнего чувства была сильнее, чем оскорбленная гордость и негодование на его неверность. Почему он не позвонил? Она посмотрела новости, потом взялась за газеты. В «Гардиан» была благожелательная рецензия на спектакль Эллы, но имени ее дочери не упоминалось.
Фрэнсис приехала после восьми.
– Выключи этот чертов телевизор, мы будем есть на кухне. Я накупила японских деликатесов. Боюсь только, что все сырые и их надо готовить… Ты выглядишь страшнее смерти, сокровище. Где ты, черт возьми, шлялась?
– Провела весь день с матерью. Мы были в «Теско».
– Ты не купила себе власяницу?
В субботу днем Фрэнсис уехала, чтобы навестить приятеля в Брайтоне.
– Прости, но я не могу ничего поделать, сердце мое. Никак было не отвязаться от бывшего любовника. Что за нелепая жизнь у меня! Ты будешь себя хорошо вести? Все будет в порядке?
– Конечно же, не глупи. У меня нет ни времени, ни желания думать сама знаешь о ком.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
Розмари засмеялась, и Фрэнсис чмокнула ее в щеку.
– Не терзай себя, моя дорогая девочка, ты мне очень нужна. В понедельник отвезу тебя в Шраблендс. Сама поведу машину. Мы явимся туда прямо к чаю со сливками.
