My object of inquiring is to know, But if you happen to be deaf and dumb And do not understand a word I say, Then wave your hand to signify as much. A. — I journeyed hither a Boeotian road. C. — Sailing on horseback, or with feet for oars? A — Plying with speed my partnership of legs. C. — Beneath a shining or a rainy Zeus? A. — Mud's sister, not himself, adorns my shoes. C. — To learn your name would not displease me much. A. — Not all that men desire do they obtain. C. — Might I then hear at what your presence shoots? A — A shepherd's questioned mouth informed me that — C. — What? for I know not yet what you will say. A. — Nor will you ever if you interrupt. C. — Proceed, and I will hold my speechless tongue. A — This house was Eriphile's, no one's else. C. — Nor did he shame his throat wit hateful lies. A. — May I then enter, passing through the door? C. — Go, chase into the house a lucky foot! And, О my son, be, on the one hand, good, And do not, on the other hand, be bad, For that is very much the safest plan. A — I go into the house with heels and speed. Chorus Str. In speculation I would not willingly acquire a name For ill-digested thought; But after pondering much To this conclusion I at last have come: Life is uncertain. This truth I have written deep In my reflective midriff On tablets not of wax, Nor with a pen did I inscribe it there, For many reasons: Life, I say, is not A stranger to uncertainty. Not from the flight of omen-yelling fowls [359] This fact I have discovered, Nor did the Delphic tripod bare it out, Nor yet Dodona. Its native ingenuity sufficed My self-taught diaphragm. Первый адрес пародии — Эсхил, который был любимым поэтом Хаусмена. Второй — его английские переводы. Не поэтические переводы, которые были бледными, вольными и настолько привычными, что вызывали не смех, а скуку, но буквальные учебные переводы, естественно рождающиеся при всяком школьном чтении трудного автора на малознакомом языке. Устно они естественны, в печатных подстрочниках для ленивых комичны, под пером самовлюбленного филолога досадны. Поколение спустя после Хаусмена эти «профессорские переводы» дали Эзре Паунду толчок для авангардистского «Оммажа Сексту Проперцию». Когда в 1959 г. отмечалось столетие со дня рождения Хаусмена, то веселые английские филологи напечатали в журнале «Greece and Rome» упражнение в благородном старом стиле: обратный перевод «Отрывка из греческой трагедии» стихами на древнегреческий язык, с комментарием. Оказалось, что комизм непривычности при такой операции сразу снимается, и текст звучит иногда вычурно, но нимало не смешно:
О eu podendutoisi dermasin prepon kara planetou, pros ti, kai zeton tina, pothen, ti mellon, pe te pros toutous ebes aedoneious anchigeitonas topous; Tad' eromen men hos saph' eidenai pothon, ei d' on aphonos tynchaneis kophos homou, prosphthegmath' hoste tama me sunienai, tod' europaltoi cheiri semenon toros… и т. д. Передать в переводе буквализм и прозаизм оказалось самым легким: учебные подстрочные переводы одинаковы повсюду. Передать второй адрес пародии оказалось труднее: пришлось вдвинуть между читателем и «греческим трагиком» об раз традиционного высокохудожественного перевода — конечно, Вяч. Иванова. Так пародия из двухадресной стала трехадресной: сюжетные и структурные натяжки в ней — от Эсхила, ритмическая вычурность (особенно в хоре) — от Иванова, буквализмы и прозаизмы — от учебного перевода. Хочется думать, что от обыгрывания также и ритмики она сделалась интересней,
Алкмеон, Хор Х. — О ты, прекраснокожанообутая Глава пришельца! Как, какие поиски, Кого, зачем, отколь тебя доставили В пределы наши славносоловьиные? Я, вопрошая, жажду услыхать ответ, — Но ежели случишься ты и глух и нем И не поймешь ни слова из речей моих, То возвести об этом мановением. [360] А — Я беотийской тек сюда дорогою. X — На веслах ног или под гривой паруса? А — Сгибая в такт чету моих конечностей.
