эксперименты с урановым котлом. Делали они это, соревнуясь с университетскими учеными, начавшими подобные же эксперименты в Берлине и ничего не знавшими об исследованиях военного ведомства.
Но урановая проблема несколько труднее тайны струн пианино, и Шуман становится нетерпеливым. К концу 1942 года он потерял интерес к проекту и передал Дибнера, персонал, оборудование и материалы гражданской исследовательской организации — Государственному совету по исследованиям, подчиненному Герингу. Но два миллиона марок, ассигнованных военным ведомством на эти исследования, он не передал.
Затем Шуман посвятил свой талант вопросам бактериологической войны. Весьма вероятно, что в этой области он был еще менее компетентен, чем в физике и ее военных применениях. Но ему хотелось участвовать в делах, казавшихся важными, и вскоре его имя стало появляться во многих списках членов исследовательских комитетов.
Когда Берлин пал, Шуман удрал в Баварию. Миссия Алсос некоторое время следила за ним, главным образом из любопытства, но вскоре прекратила это. Было совершенно очевидно, что как ученый Шуман не представляет никакого интереса.
Но в работах Управления вооружения было одно направление, где дела развивались успешно, — это группа Фау-2 в Пёнемюнде, на побережье Балтийского моря. Из докладов гестапо видно, что сначала эту исследовательскую группу раздирали серьезные противоречия между гражданскими специалистами и офицерами. Один из докладов, датированный 29 июня 1943 года, рисует яркую картину закулисной борьбы, зачастую имеющей место и не только за «немецким забором».
«В январе 1943 года выявилось серьезное разногласие по поводу продолжения работ по проекту Пёнемюнде. Среди прочих в спорах участвовали генерал Кейтель (начальник штаба) и генерал Дорнбергер (главный руководитель в Пёнемюнде).
Фюрер приказал каждому участнику спора изложить свою точку зрения письменно; после этого он собрал всех. Одну или две минуты спустя все военные были удалены, так как оказались не в состоянии ответить на прямо поставленные вопросы фюрера. Доктор фон Браун[8] (технический руководитель в Пёнемюнде) единственный из всех оставался там в течение тридцати минут и смог дать ясные и краткие ответы на вопросы фюрера. Поэтому фюрер принял решение в соответствии с предложениями доктора фон Брауна.
Говорят, что фюрер еще недостаточно осведомлен об этих повседневных стычках между офицерским и инженерным составом в Пёнемюнде…»
В докладе далее излагаются жалобы на непонимание значения этого важного проекта и на вытекающие из этого задержки и трудности в приобретении нужных материалов (непосредственно после этого доклада министр вооружения и боеприпасов Шпеер распорядился придать этому проекту значение наивысшей степени важности). В докладе упоминаются также имена двух хороших физиков, участвовавших в проекте, доктора Шиллинга и доктора Эльверса, со следующими комментариями: «…Последний заслуживает ответственного поста, но он лишь сержант ПВО, и поэтому не может быть повышен в должности в этой военной организации».
Проект Пёнемюнде увенчался успехом: в конце 1944 года ракеты Фау-2 были использованы против Лондона. С технической и научной точек зрения подобные изобретения — настоящее чудо. Но весьма сомнительно, чтобы они способны были изменить исход войны, даже если бы были введены в действие раньше. Ракета Фау-2 несла на себе сравнительно мало взрывчатого вещества; все ракеты этого типа, взятые вместе, по количеству несомой взрывчатки, нельзя сравнить даже с одним массированным воздушным налетом союзной авиации. Более того, это оружие было эффективно лишь против таких целей, как Лондон. В общем это было не более чем первой ступенью развития оружия, которое впоследствии должно было приобрести большое военное значение, но немцы воспользовались им поспешно и, следовательно, малоэффективно. Единственное реальное преимуществе Фау-2 состояло в том, что их нельзя было сбить, как сбивались самолеты, и применение их не было связано с потерями такого высококвалифицированного персонала, как экипажи бомбардировщиков. Так что, может быть, выгнанные Гитлером через две минуты после начала беседы генералы были все-таки правы. Они, вероятно, знали лучшие пути использования физической и умственной энергии, затраченной на создание этого фантастического «оружия возмездия».
Следует отметить, что в противоположность постановке исследовательской работы в армии, в военно-воздушных силах Германии дело это, находившееся под опекой Геринга, было организовано блестяще и приносило успех. Для этого, конечно, были определенные причины. Главная заключалась в том, что в авиации интересовались результатами исследований, а не политикой. Руководивший исследованиями военно-воздушных сил комитет состоял из людей, подобранных по способностям. За незначительным исключением, они не принадлежали к нацистской партии Члены этого комитета отлично видели крупные недостатки в работе остальных немецких исследовательских организаций и по мере возможности избегали каких бы то ни было контактов с ними. Таким образом, исследования практически по всем проблемам военно-воздушные силы проводили самостоятельно. Они имели подразделения, специализированные по вопросам радиосвязи, радаров, самолетных двигателей, бортового самолетного оружия и т. д.
Среди руководителей исследовательской работы в этой организации движущей силой был Адольф Беумкер. С его именем связана организация различных исследовательских институтов. Он понимал, что для успешной разработки новых идей нужны хорошо оборудованные лаборатории, способный персонал, надлежащие бытовые условия, хорошая координация деятельности ученых и минимум административного вмешательства. Он частным образом опубликовал книгу о проблемах исследовательских работ, контролируемых правительством. Крикливая по тону, она тем не менее содержала хорошие мысли. Примечательно, что в этой книге, изданной в 1943 году, не содержится упоминаний о нацистских доктринах и политике.
Под руководством Беумкера укреплялась связь между исследованиями, разработкой и промышленным производством. Важное значение придавалось испытаниям аппаратуры. Некоторые проблемы передавались для разработки в заводские исследовательские и университетские лаборатории.
Для исследовательских работников университетов такое положение было идеальным: работа на военно-воздушные силы означала полную обеспеченность материалами, людьми и деньгами.
Немецкие исследования в области аэронавтики на определенных этапах значительно опережали то, что делалось у союзников. Стоит напомнить только об их реактивных истребителях, аэродинамических трубах, особенно для сверхзвуковых скоростей, управляемых снарядах Фау-1. В секретных исследовательских отчетах и протоколах секретных совещаний содержится много полезной информации. Все это отлично отпечатано и удобно классифицировано для пользования.
Германские военно-морские силы также имели исследовательскую организацию. В целом она была организована неплохо. Моряки держались особняком от других исследовательских групп, но тоже передавали некоторые проблемы на разработку заводским и университетским лабораториям. В отношении оборудования и штатных возможностей моряки значительно уступали военно-воздушным силам, но они привлекли к себе на работу несколько весьма способных гражданских ученых. Уже к концу войны была завершена блестящая работа по коренному усовершенствованию подводных лодок и торпед: случись это раньше, положение могло бы оказаться роковым для судоходства союзников.
Среди германских морских офицеров находились, однако, такие, познания которых в науке и технике, по-видимому, были не очень высоки. Они отдавали предпочтение более таинственным, оккультным методам ведения войны. Вероятно, их вдохновлял пример Гитлера, пользовавшегося услугами астрологов. Вместо того чтобы обнаруживать наши конвои с помощью радаров, они придумали куда более простую схему действий: брали карту Атлантики и на ней помещали миниатюрный металлический кораблик. Над ним на тонкой нити подвешивали маятник, и когда маятник сдвигался в каком-либо направлении, то предполагалось, что этим он указывал местонахождение союзных конвоев.
Анонимные авторы в своих письмах негодовали по поводу такого способа ведения войны. Некоторые же офицеры, хорошо знавшие настоящую службу, злоупотребляли суеверием своего начальства для облегчения себе работы и высвобождения побольше времени для развлечений на приморских курортах. Адмирал, начальник морской разведки, отвечал на эти письма в Берлин в министерство, что такого рода
