Сексус

Только похоть свою тешил. Как с животным со мной обходился. Получишь что хотел, и бежать. Бежать от меня к следующей женщине, все равно какой, лишь бы ноги раздвинула. Ни капли верности, заботы, понимания… На, подавись! – И она сунула мне в руку сандвич.

Я поднес сандвич ко рту и почувствовал на пальцах ее запах. Глядя на нее с улыбкой, я принюхался к пальцам.

– Ты отвратителен, – сказала она.

– Успокойтесь, миледи. Все равно запах прекрасный, несмотря на то что вы такая зануда. Люблю это. Единственная вещь, которую в вас люблю.

Она чуть не задохнулась от гнева. Слезы брызнули из ее глаз.

– Я сказал, что люблю твой запах, а ты из-за этого плачешь. Ну и ну! Бог ты мой, что же ты за женщина!

Она разревелась еще пуще, и как раз в эту минутку появилась дочка. В чем дело? Почему мама плачет?

– Ничего. – Мод вытерла слезы. – Просто ногу подвернула. Но она не смогла удержаться от нескольких судорожных всхлипываний и поспешно наклонилась к корзинке за сандвичем для девочки.

– А ты почему ничего не сделаешь, Генри? – спросила дочка. Она сидела на траве и переводила настороженный взгляд с одного на другого.

Я встал на колени и потер Мод лодыжку.

– Не трогай меня! – взвизгнула она.

– Но он тебе помочь хочет, – сказала дочка.

– Да, папочка хочет помочь мамочке. – Я ласково потирал лодыжку и поглаживал икры Мод.

– Поцелуй ее, – сказала дочка. – Поцелуй, и пусть она перестанет плакать.

Я потянулся и поцеловал Мод в щеку. Удивительно, но она вдруг обняла меня и крепко прижалась к моим губам. Девочка обвила нас ручонками и тоже стала целовать. И вдруг у Мод начался новый приступ рыданий. На этот раз на нее и в самом деле было больно смотреть. Мне стало так жаль ее. Успокаивая, я ласково обнял ее.

– Боже мой! – всхлипнула она. – Фарс какой-то!

– Да нет же, – сказал я, – это искренне. Прости меня, пожалуйста, прости за все.

– Ты больше не плачь, – сказала дочка. – Мне есть хочется. И пусть Генри меня потом туда возьмет. – И ее пальчик ткнул в сторону рощицы, у которой кончалось поле. – И ты пойдешь с нами.

– Подумать только, что это единственный раз… а могло бы… И она опять всхлипнула.

– Не надо так говорить, Мод. День еще не кончился. Забудем обо всем этом, хватит, давай поедим.

Нехотя, словно через силу, она поднесла сандвич ко рту.

– Да не могу я есть! – И сандвич выпал из ее руки.

– Нет, сможешь, перестань. – Я снова обнял ее.

– Вот ты сейчас такой… А потом возьмешь и все испортишь.

– Нет, не испорчу. Обещаю тебе.

– Поцелуй ее, – опять попросила дочка.

Нежным долгим поцелуем я прижался к губам Мод. Кажется, теперь она в самом деле успокоилась, взгляд ее смягчился. После короткой паузы она проговорила:

– Почему ты не можешь быть таким всегда?

– Я такой, – ответил я, – когда мне позволяют. Не могу же я радоваться оттого, что мне приходится сражаться с тобой. Да к тому же теперь мы не муж с женой.

– Что ж ты тогда так со мной обращаешься? Почему всегда норовишь любовью со мной заняться? Почему не оставишь меня в покое?

– Я не любовью с тобой занимаюсь, – ответил я. – Это не любовь, а страсть. Но разве это преступление? Ради Бога, только давай не будем по новой, договорились? Так и быть, я буду с тобой обращаться, как тебе хочется, – сегодня. Я к тебе не притронусь…

– Я не об этом прошу. Разве я говорила, чтобы ты ко мне не притрагивался? Мне не нравится то, как ты это делаешь! Словно ни во что меня не ставишь. Никакого уважения ко мне… к моей личности. Вот что мне неприятно. Я знаю, что ты меня больше не любишь, но ты же можешь вести себя порядочно со мной, даже если тебе уже все равно. Да и я не такая уж ханжа, как ты воображаешь. Мои чувства, может быть, еще поглубже и посильнее твоих. И я могу найти желающих на твое место, вот посмотришь. Нужно только немного времени…

Она все-таки откусила от сандвича и замолчала, чтобы прожевать кусок. Но взгляд ее просветлел, и в нем помимо ее воли сквозило едва уловимое лукавство.

– Я хоть завтра могу замуж выйти, если захочу, – продолжала она. – Ты не думал, что так будет, а? У меня уже есть три предложения. Последнее сделал… – И она назвала имя того самого адвоката.

– Он? — Я не удержался от презрительной ухмылки.

– Да, он! — сказала она. – И он совсем не такой, каким тебе кажется. К тому же мне он очень нравится.

– Вот оно что! То-то он с таким пылом взялся за наше дело! Я-то понимал, что сам по себе этот Рокамболишка волнует ее не больше, чем тот доктор, с резиновым пальцем в ее вагине. Ее, по сути, не