представлял себе, как должен вести себя разведчик. Было ясно, что надо быть очень осторожным, и поэтому юноша непрерывно воровато озирался по сторонам и как бы крался по дороге. Вдобавок порой юношу основательно шатало под тяжестью мешка с Буйбом, ибо время от времени сын свиньи начинал ворочаться в мешке, пытаясь устроиться поудобней, на что Микки раздраженно лупил по мешку свободной рукой. Может от этого, а может от осознания опасности возложенной на них миссии на подходе к городу оба уже были сильно осерчавшие.
В общем, Микки, шатаясь, крался к заставе. Застава представляла собой шлагбаум и небольшое здание с пятком сторожевых гвардейцев внутри. Более любопытных читателей мы отсылаем к первой части данных хроник, где подобное здание довольно подробно описано. Все шестеро… Простите, забыли упомянуть, что помимо пятка гвардейцев на заставе еще был начальник двенадцатого полевого караула капрал Беста Ба Барбус, из худородных ортасских дворян, возраст тридцать сесь лет, внешность героическая, не дурак выпить и подраться, страстная мечта — служба в Ортасской контрразведке. Так вот все шестеро гвардейцев стояли где стояли, выдерживая характер, затем один из них, меланхолично проклиная интендантскую службу, которая только и знает, что воровать смазочное сало, не торопясь открыл скрипучий шлагбаум, и Беста Ба Барбус бросил взгляд на подошедшего селянина, коим, как, наверное, внимательный читатель уже догадался, и был благородный владетель Бленда. В глазах начальника караула вспыхнул особый контрразведческий огонек. Так выглядит финская борзая, учуявшая запах финского лося, если, конечно, заставить её встать на задние лапы, одеть в форму клепсийских полевых гвардейцев и сделать ей пластическую операцию, дабы придать сходство с Бестой Ба Барбусом. Бдительный капрал подошел к шлагбауму и с деланным равнодушием обратился к Микки:
— А что, говорят, хороший нынче урожай? — при этом Беста Ба Барбус незаметно подмигнул — дескать, окружай его, ребята! — одному из полевых гвардейцев, коим был второй линейный двенадцатого полевого караула Карлос Блоск. При виде столь неформального знака внимания со стороны начальства Карлос Блоск обрадованно улыбнулся и мощно подмигнул в ответ. Столь игривая реакция на свой безмолвный боевой приказ порядком удивила Бесту Ба Барбуса, но ничего сделать он не успел, поскольку Микки начал отвечать.
— Э-э-э… — сказал Микки, весьма смутно представляя себе тему беседы; затем в его сознании вдохновенной молнией пронеслась мысль, что спорить, пожалуй, не стоит, и он сказал: — Да! Урожай хорош… Очень… Хватит всем… Урожая… Такие… Э-э-э… Урожаи!
— А что в мешке? — задал второй вопрос капрал и вторично подмигнул второму линейному Карлосу Блоску, для вящей понятности сделав некий призывный жест рукой, дескать, вперёд! окружаем!
— В каком мешке? — Микки сделал вид, что не понял вопроса, не без основания полагая, что, если он поступит согласно инструкции полученной от девиц, пардон, девицы и замужней женщины, (точность изложения превыше всего!), и скажет, что в мешке поросенок, то гвардейцы, увидев здорового хряка, коим был Буйб, как минимум удивятся, а как максимум что-нибудь заподозрят. Отступить от инструкции и просто соврать ему почему-то в голову не пришло.
— Вот в этом, — немного раздраженно заявил Беста Ба Барбус, указуя на ношу разведчика и в третий раз подмигнул Карлосу Блоску, затем махнул рукой и видимо не выдержав столь вопиющей тупости со стороны подчиненных, внезапно заорал: — Окружай его, кретин!
Карлос Блоск судорожно дернулся на месте, решая, каким образом ему окружить Микки Спиллейна, а Микки, так же судорожно нащупывая отсутствующий меч, попытался встать в боевую позицию. Мешок он при этом естественно бросил, из него бурей вырвался Буйб и первым делом отомстил владетелю Бленда за все причиненные ему неудобства. Никогда Микки не был так близок к провалу. Затем Буйб оценил обстановку и немедля вступил в бой с Бестой Ба Барбусом, безошибочно распознав в нем командира. Дальнейшие события развивались как бы сразу в двух местах. В одном из них Буйб гонял по всей заставе бравого капрала 12-го полевого караула, истошным голосом приказывавшего обезвредить эту подлую тварь, а в другом пятеро дюжих гвардейцев, старательно делая вид, что не слышат приказов своего командира, вязали укушенного Буйбом разведчика, который по причине отсутствия меча, а также из-за дикой боли в ягодичной мышце не мог оказать достойного сопротивления. Для полноты картины следует отметить, что первое место непрерывно передвигалось практически по всей заставе и иногда ненадолго совпадало со вторым.
В конце концов, гвардейцы связали Микки и волей-неволей были вынуждены заняться Буйбом. Нет никакого сомнения в том, что отважный хряк одолел бы двенадцатый полевой караул в полном составе, но тут на подмогу своим товарищам неожиданно прибыла смена в лице четырнадцатого полевого караула, состоявшего из пяти гвардейцев, одного командира и восемнадцати кандидатов в гвардейцы. (Что делать, так уж повелось, что в Клепсисе смена всегда появлялась неожиданно. Делалось это по двум причинам: во-первых, чтобы враг не мог воспользоваться сменой караула, как моментом, в который теряется бдительность, а во-вторых, как отмечают историки Новой эпохи, 'в те времена дисциплина среди полевых гвардейцев Клепсиса была особенно не очень высока'. 'История пограничных городов', том 3, глава 2 'Особенности оборонительной тактики пограничных городов'. — Прим. авторов.).
В этой ситуации Буйб показал себя умным свином. Он не стал ввязываться в безнадежную борьбу, а напротив, нанося короткие контрудары, планомерно отступил за пределы заставы. Разорвав молодецким ударом кольцо врагов, не особо, будем честными, и пытавшееся сомкнуться, Буйб во весь дух понесся к своим товарищам.
Беста Ба Барбус был зол. Именно это обстоятельство заставило его провести допрос пленного со всей строгостью. Сразу же стало ясно, что птица попалась серьезная, поскольку на первый же вопрос Микки ответил презрительным молчанием, выразившимся во фразе: 'Можете спрашивать меня сколько угодно, я все равно отвечу презрительным молчанием!'. Наверное, этим стоило бы ограничиться, но благородный владетель Бленда пошел дальше, и, улучив момент, со словами 'Будь ты проклят, палач' плюнул в Бесту Ба Барбуса. Надо полагать, в этом поступке проявилась некая начитанность юного Спиллейна, и Микки был порядком удивлен, когда вместо того, чтобы криво усмехнуться, пристально глядя Микки в глаза, вытереть слюну, а затем сказать 'Ты еще об этом пожалеешь. Увести его!', бравый капрал без всяких слов проворно стукнул Микки кулаком в живот, а потом добавил еще, беззастенчиво пользуясь тем, что Микки был связан.
Лишь удовлетворив жажду мщения, бравый капрал распорядился о дальнейшей судьбе Микки.
— Пойдешь с нами в город! — сказал Беста Ба Барбус и еще раз стукнул Микки в живот, на что провалившийся разведчик героически ответил болезным мычанием.
— … И всячески оскорблял нашего славного главу. Словом, негодяй редкостный, — закончил свою речь Беста Ба Барбус. Публика потрясенно молчала. — То, что он шпион совершенно ясно. Неясно только чей.
— А почему, собственно неясно? — немного робко спросил глава Клепсиса. Понять его можно, ведь это был первый (!)в истории Клепсиса случай обнаружения шпиона. До сих пор великие мира сего как-то обходили пограничный городок своим вниманием и шпионов в Клепсис не засылали, а тут… В общем, Бега Ба Богус испытывал чувства, которые принято называть противоречивыми. С одной стороны, конечно, приятно осознавать себя находящимся в центре большой политики, с другой стороны, совершенно неясно, чем такое внимание может грозить. Не исключено, что в результате всех этих интриг, к примеру, в Клепсисе будут другие господа, или другой глава, или вообще не будет Клепсиса. Непосредственным же итогом всех этих тягостных размышлений стала сильная неприязнь, которую Бега начал испытывать к Микки.
— …таким образом, напрашивается вывод, что он послан сюда Макинтошами, что, однако, не исключает возможности того, что это все таки шпион Билгейтца, — это вошедший в раж капрал Ба Барбус отвечал на вопрос мэра.
— Ага, — сказал мэр. — Тогда посадить его в тюрьму! Пусть посидит там десять дней на хлебе и воде, а там посмотрим.
Толпа ахнула. Десять дней на хлебе и воде! Воистину этот малый большой шпион, раз ему предназначено столь суровое наказание!
