разумная, сознательная храбрость, духовное мужество. Лишь благодаря применению этого средства могла развиться более высокая храбрость, храбрость, чуждая личной страсти; ведь при употреблении огнестрельного оружия стреляют в нечто общее, в абстрактного врага, а не в отдельных лиц. Воин спокойно подвергается смертельной опасности, жертвуя собою для всеобщего; и мужество просвещенных наций заключается именно в том, что оно полагается не только на физическую силу, но главным образом на благоразумие, командование, характер предводителей и, как у древних, на солидарность и сознательность целого.
В Италии, как уже было сказано, повторяется то же зрелище, какое мы видели в Германии, а именно – отдельные пункты стали самостоятельными. Военное дело стало там благодаря кондотьерам настоящим ремеслом. Города должны были заботиться о своей промышленности, и поэтому они пользовались наемными войсками, предводители которых часто становились династами; Франческо Сфорца даже сделался миланским герцогом. Во Флоренции власть захватили Медичи, купеческая семья. Большие города Италии в свою очередь подчинили себе множество небольших городов и мелких династов. Так же образовалась папская область. И здесь бесчисленное множество династов сделалось независимым; мало-помалу все они подчинились власти папы. Из знаменитого сочинения Макиавелли «Государь» видно, что в нравственном смысле это подчинение было вполне правомерно. Эту книгу часто с отвращением осуждали как проникнутую правилами самой жестокой тирании; однако Макиавелли, руководясь высоким сознанием необходимости формирования государства, формулировал те правила, соответственно которым должны были образоваться государства при обстоятельствах того времени. Отдельных властителей и отдельные владения необходимо было полностью подавить, и если мы не можем согласовать с нашим понятием о свободе те средства, которые он признает единственными и вполне справедливыми, потому что к этим средствам принадлежат самое беззастенчивое насилие, всевозможные виды обмана, убийства и т.д., то мы все же должны признать, что бороться против династов, которых нужно было свергнуть, можно было только таким способом, так как они отличались упорною бессовестностью и полною развращенностью.
Во Франции произошло как раз обратное тому, что происходило в {378}Италии. В продолжение нескольких столетий французские короли владели лишь очень небольшой территорией, так что многие из подвластных им вассалов были могущественнее их самих; но для королевской власти во Франции было очень выгодно то, что она была наследственною. Ее престижу способствовало и то, что права и привилегии корпораций и городов утверждались королем и все чаще подавались апелляционные жалобы в верховный феодальный суд, состоявший из двенадцати пэров. Престиж короля возвышался благодаря тому, что у него можно было искать защиты от угнетателей. Но значительно усилился престиж короля и у могущественных вассалов благодаря тому, что увеличивались частные владения королевского дома: различными способами, благодаря наследованию, благодаря женитьбам, силой оружия короли завладели многими графствами и несколькими герцогствами. Однако нормандские герцоги стали королями Англии, и таким образом Франции противостояла сильная держава, которой был открыт доступ во Францию через Нормандию. Продолжали существовать и могущественные герцогства; но тем не менее король не только был владельцем ленов, как немецкие императоры, – он стал властителем страны: ему было подчинено множество баронов и городов, непосредственно подсудных его юрисдикции, и Людовик IX ввел повсюду апелляции к королевскому верховному суду. Значение городов возросло, и когда король нуждался в деньгах, а все такие средства как налоги и всякого рода принудительные контрибуции истощались, он обращался к городам и вел с ними переговоры. Филипп Красивый впервые созвал в 1302 г. представителей от городов как третье сословие на собрание духовенства и баронов. Конечно дело шло лишь об усилении королевской власти и о налогах, но города все-таки приобрели значение и могущество в государстве, а благодаря этому и влияние на законодательство. Особенно важно, что французские короли объявили, что на их коронных землях крепостные крестьяне могли выкупаться за небольшую сумму. Таким образом французские короли очень скоро стали весьма могущественными. И благодаря расцвету поэзии, вызванному трубадурами, развитию схоластической теологии, подлинным центром которой был Париж, Франция превзошла остальные европейские страны развитием культуры, и эта культура внушала уважение к Франции за границей.
Англия, как уже было упомянуто, была покорена Вильгельмом Завоевателем, герцогом нормандским. Вильгельм ввел там феодальную систему и разделил королевство на лены, которые он роздал почти исключительно своим норманнам. Сам он удержал в своих руках {379}обширные коронные владения; вассалы были обязаны нести военную службу и разбирать судебные дела, король был опекуном над своими малолетними вассалами; они могли вступать в брак лишь с его согласия. Лишь мало-помалу бароны и города приобрели некоторое значение. Особенно большой вес приобретали они при спорах и борьбе из-за престола. Когда притеснения и требования со стороны короля стали чрезмерны, начались раздоры и дело дошло даже до войны: бароны принудили короля Иоанна подтвердить присягой Великую хартию (magna charta), основу английской свободы, т.е. главным образом привилегии знати. Из этих вольностей важнейшее значение имела судебная гарантия: ни один англичанин не должен быть лишен личной свободы, имущества или жизни иначе, как по приговору себе равных. Затем каждый мог свободно располагать своею собственностью. Далее король не имел права взимать налоги без согласия архиепископов, епископов, графов и баронов. Вскоре и города, которым короли оказывали поддержку против баронов, возвысились, образовав третье сословие и избирая своих представителей в палату общин. Однако король все-таки был весьма могущественен, если он обладал сильным характером: его коронные владения делали его очень влиятельным; однако впоследствии они мало-помалу были отчуждены, раздарены, так что король дошел до того, что стал получать субсидии от парламента.
Нас не касаются здесь подробности исторического процесса присоединения княжеств к государствам и вызванные этим присоединением натянутые отношения и борьба. Следует упомянуть лишь о том, что, когда короли усилились благодаря ослаблению феодализма, они стали пользоваться своим могуществом друг против друга исключительно в интересах своего господства. Таким образом Франция и Англия вели столетнюю войну друг с другом. Короли постоянно стремились к внешним завоеваниям; города, на которые главным образом возлагались расходы и поборы, восставали против этого, и, чтобы успокоить их, короли предоставляли им важные преимущества.
При всех этих раздорах папы старались проявлять свой авторитет, но интересы формировавшихся государств были настолько прочны, что папы мало что могли сделать против них, стараясь в своих собственных интересах отстоять абсолютный авторитет. Князья и народы не обращали внимания на призывы пап к новым крестовым походам. Император Людовик приводил против притязаний папского престола доказательства из Аристотеля, из Библии и из римского права, и курфюрсты заявили на сейме в Рензе в 1338 г., и затем еще решительнее на импер{380}ском сейме во Франкфурте, что они намерены защищать имперские вольности и традиции и что при избрании римского короля или императора не нужно утверждения папы. Уже в 1302 г., когда возник спор между папою Бонифацием и Филиппом Красивым, созванные последним государственные чины высказались против папы. Ведь в государствах и общинах пробудилось сознание самостоятельности. Различные причины способствовали ослаблению папской власти: великий раскол в церкви, возбуждавший сомнение в непогрешимости папы, вызвал постановления Констанцского и Базельского соборов, которые ставили себя выше папы и поэтому низлагали и избирали пап. Многие попытки бороться против церковной системы санкционировали потребность в реформации. Арнольд Брешианский, Виклеф, Гусс с успехом оспаривали, что папа есть наместник Христа, и возражали против грубых злоупотреблений иерархии. Однако эти попытки всегда оказывались лишь частичными. С одной стороны, время для этого еще не пришло, с другой стороны – вышеупомянутые люди не касались центрального пункта, а обращали, особенно два последних, главное внимание на эрудицию при истолковании догмата, что не могло в такой степени пробудить интерес у народа.
Но, как уже было указано, начинавшееся формирование государств было еще более, чем все это, враждебно принципу, отстаиваемому церковью: в формировании государств для мирян выяснилась общая цель, нечто в себе вполне правомерное, и воля, влечение, произвол отдельного лица подчинились требованиям этой общественной цели. Суровость себялюбивой души, настаивающей на своей единичности – этой узловатой дубовой сердцевины германской души, была обуздана и смягчена ужасною средневековою дисциплиною. Двумя железными орудиями, при посредстве которых осуществлялась эта дисциплина,
