золотистый локон выбился из-под белоснежного капора. Снег поскрипывал под ногами, мерзли руки, и я спрятала их в соболиную муфту.
– Это снова вы! – сказала я, опираясь на прутья ограды Люксембургского сада.
– Не говорите, что не ожидали меня. И не хмурьтесь, а то я подумаю, что вам не понравился мой подарок, – произнес граф, улыбаясь, по своему обыкновению, почти нахально. – Ради вас я влез в долги.
Он почти насильно высвободил мою руку из муфты и поднес к губам. Затем сжал в своей и не отпускал – я по опыту знала, что надолго.
– Я уверена, долги у вас появились еще раньше, – сказала я. – Кажется, они достигли двадцати миллионов ливров.
– Это преувеличение, мадемуазель, уверяю вас.
– Зачем вы делаете мне все эти подарки?
– Затем, что мне хочется, чтобы моя фаворитка была самой ослепительной женщиной во всем Версале.
– Я не ваша фаворитка. И отец сам мог бы обеспечить мне все это великолепие.
Он рассмеялся, хищно блеснув белоснежными зубами.
– Вы уже моя фаворитка. Не любовница, это правда. Но фаворитка. И от этого клейма вам не избавиться, моя прелесть… Но разве оно так позорно?
– Оно не слишком приятно.
– Не огорчайте меня, мадемуазель. Вы мне чертовски нравитесь. А когда я так увлечен, ей-богу, любое сопротивление напрасно. Так что же вы капризничаете? Клянусь честью, лучшего любовника вам не найти. Да и отец ваш будет доволен. Как-никак, я брат короля. Единственный настоящий мужчина в этой семейке.
Я посмотрела на графа с тоской.
– Вам бы только болтать чепуху, ваше высочество. Мне вообще не нужны любовники. Ни вы, ни кто- либо другой.
– Это извращение, моя дорогая.
– Почему?
– Потому что, когда юная девица, чертовски привлекательная и еще более соблазнительная, заявляет, что ей совсем не нужны любовники, это называется извращением.
– Пусть это как угодно называется! Я вас просто боюсь иногда. Вы так настаиваете, что мне кажется, что вы помешались.
– Смелое замечание!
Он сжал мой локоть, слегка привлек к себе.
– Моя красавица, тебе нечего меня бояться. Даже если ты девственница, лучшего начала, чем со мной, тебе не найти. Никто в Версале не умеет обращаться с женщинами лучше, чем я. Со мной ты пройдешь отличную школу. Нужно только довериться мне и быть послушной… Клянусь, тебе не придется жалеть.
– Замолчите, – прошептала я умоляюще.
– Все дело в том, что мне не хочется молчать. Я хочу говорить и убеждать тебя в том, что пора перестать упрямиться. Хочешь, я поговорю с королевой и тебя переведут в свиту моей жены?
– Нет.
– А жаль. Там у нас было бы больше возможностей для свиданий. Ну, чего ты еще хочешь? Я дам тебе такую жизнь, какая тебе и не снилась. Министры будут тебе кланяться только за то, что ты принадлежишь мне. Не будет такого твоего желания, которое не было бы удовлетворено. Ты еще очень неопытна, но ведь и тебе ясно, что я потерял из-за тебя голову.
– Я не люблю вас, – проговорила я в отчаянии. – Ну чего вы от меня хотите?
Принц снова рассмеялся.
– Пойдемте прогуляемся, мадемуазель.
Он знаком подозвал к себе двух широкоплечих лакеев.
– Всю чернь выгнать вон из сада! Чтобы никакой сброд не путался под ногами…
Он предложил мне руку и, отворив передо мной садовую калитку, повел вдоль заснеженной аллеи, по обеим сторонам которой стояли беломраморные статуи Юлия Цезаря, Траяна, шведской королевы Кристины и прочих героев прошлого. Каменная оранжерея и птичник для редких птиц нынче были пусты. В глубине парка виднелись очертания роскошного грота, слегка присыпанного снегом. Было тихо и уютно, намного лучше, чем на улице. Надвигались сумерки.
– Я полагаю, бриллиантовое ожерелье, которое я подарил вам, будет чудесно гармонировать с вашим рождественским нарядом. Золотая парча, серебристо-голубая отделка и алмазы…
Я, изумленная, остановилась.
– Вы сумели узнать, какое у меня будет платье?
– Это было не так уж трудно.
– Кто вам выболтал мою тайну?
– Ваша подруга графиня де Водрейль.
