– С не очень-то красивыми причудами! – не удержалась и заметила я, передавая ему письмо.
Он снова поклонился:
– Совершенно справедливо, мадам Принимаю это обвинение как должное.
Граф ушел, а чуть спустя я услышала его голос он приказывал приготовить ванну для мадам д'Энен, хотя ни о чем подобном я его не просила.
Когда Мантую окутал вечер и сумрачная дымка разлилась по воздуху, я сидела у зеркала, тоненькой кисточкой подводя глаза. Граф Дюрфор был так любезен, что прислал мне открытое вечернее платье из искрящегося тяжелого бархата цвета морской волны. Лентой такого же цвета были перевиты мои золотистые волосы. Тонкие перчатки, затканные у запястий голубоватым жемчугом, лежали рядом, в коробке.
Я не отказалась от всего этого, хотя и была на графа немного сердита. Это из-за него был потерян целый день… Но, в конце концов, это я нуждалась в нем, а не он во мне. Следовало с чем-то мириться. Иногда я задумывалась о том, что скажет обо всех этих подарках Люсиль, его жена. Хотя, может быть, ее вообще нет в доме. Если бы она была здесь, неужели он осмелился бы так поступать?
Когда, спустившись вниз, я вновь увидела Дюрфора, то подумала, что в таком наряде можно идти только на прием к королю. Он был сама элегантность, само изящество. Версальские кавалеры знали толк в одежде, но я ни разу не видела, чтобы мужчина был одет до такой степени безупречно. Его галстук был повязан элегантнее, чем это советовали модные журналы. Шелковая перевязь сияла золотым шитьем, ворот темного камзола был заткан драгоценными камнями, тонкие кружева фальбеля лежали на груди как белоснежная пена. Правда, волосы, зачесанные назад и связанные сзади лентой, не были напудрены, как того требовала мода.
Он поклонился мне так, словно я была королева.
– Рад вас видеть, мадам…
Я была уже почти польщена его поклоном, но звук его голоса показался мне странно медленным. А потом я заметила его взгляд – оценивающий, почти дерзкий. Он явно остановил его на моей груди. Да, вероятно, несколько часов сна полностью привели Дюрфора в чувство!
– Сударь, – сказала я резко, – что такое особенное есть на мне, что заставляет вас не сводить с меня глаз?
Я намеревалась осадить его или, по крайней мере, смутить. Не произошло ни того, ни другого. Его взгляд медленно вернулся к моему лицу, и Дюрфор улыбнулся.
– Что такое особенное? Ваша одежда.
– Чем же она так замечательна?
– Тем, что подарена мною, мадам. Я рад видеть, что…
Он не договорил, заметив мое замешательство. Я действительно не знала – то ли сердиться мне, то ли не обращать на это внимания. Все разрешил смех Дюрфора – он рассмеялся легко, добродушно, без тени насмешки.
– Да полно вам, мадам! Не сердитесь на меня. Я ведь могу быть добрым другом, правда. Я возмутил вас тем, что забрал у вас целый день? Но вы не меньше, чем я, нуждались в отдыхе. На вас лица не было. А вот сейчас вы совсем другая. Почти такая же, какой я вас когда-то видел.
– Почти?
– Почти – это значит лучше, чем тогда, мадам.
Я вздохнула, чувствуя, что вот-вот начну улыбаться. Этот Дюрфор – он совершенно меня обезоружил. Не выдержав, я все-таки улыбнулась и подняла голову.
– Когда же мы будем говорить о том, ради чего я приехала в Мантую?
– Когда вам будет угодно. Нет ничего приятнее, чем беседовать с такой женщиной, как вы, о политике, – с иронией отозвался граф. – Впрочем, я заметил, что в целом вы мрачно воспринимаете мир. Это, наверно, из-за вашего вдовства.
Я вздрогнула и даже невольно посмотрела на Дюрфора с некоторым подозрением: уж не насмехается ли он? Но нет, все было в порядке… Даже он, человек, занимающийся дипломатией, не знал, что я вышла замуж за адмирала де Колонна. Ну и слава Богу. Если бы он знал, то ни за что не стал бы меня даже слушать.
– Кстати, граф, – произнесла я, – как же насчет писем королевы?
– О, это сущие пустяки, – ответил он небрежно, – исполнить то, что вы хотите, проще простого.
Меня изумило такое отношение к столь трудному делу, устроить которое были бессильны даже д'Антрэг и Фонбрюн. Я почувствовала недоверие к Дюрфору.
– Вы же хотите приема у императора, да? – спросил граф. Я кивнула.
– Я постараюсь, чтобы он вас принял.
– Как-то вы слишком легко говорите об этом, – сказала я. – Я не думаю, что за какие-то семь часов вы смогли решить столь сложный вопрос.
– Я его не решал. Я его буду решать в Вене. Забирая свои перчатки и шляпу, он добавил:
– Мадам, запомните: я занимаюсь подобными делами от случая к случаю, как бы между прочим, иначе они становились бы обыденными и теряли бы свою прелесть. Таково мое правило. Больше всего на свете я ненавижу скуку.
– Фонбрюн и д'Антрэг предупреждали меня об этом, сударь.
Он поморщился.
– Не говорите мне о них, мадам. Вероятно, они плохо отзывались об мне. Я не хотел бы платить им тем
