***
Русский народ — 'вечный дурачок'.
Судя по результатам выборов — это верно.
***
'Сердиться вечно нельзя. Иначе бы задохлись люди от злобы'.
Хорошая мысль, Василий Васильевич. Лучше поздно, чем никогда.
***
'Мужчина лучше и чище женщины'.
Ну уж, Василий Васильевич, извините. Не вы ли в этот же самый день (3.VII.1916 г.) с утра писали, что для женщин проституция — заработок, работа, а подлинные проститутки — мужики в настоящем и страшном смысле'. Не ваши ли это слова?
***
Воспитание детей должно быть незаметным процессом 'не замешивая сюда лица своего, как не замешивает лица мебель, на которую садятся'.
Понимаю, что так надо, Василий Васильевич. Но как трудно этого достичь… У меня это не получилось. Ведь и у вас тоже.
***
'Всё это слишком густо, и всё это слишком вязко и неудобно для читателя. Я сам это чувствую. Ведь 'сочинения мои замешаны на семени'.
Не обольщайтесь, Василий Васильевич, кое-что и на соплях.
***
Революция — 'гиблое место русской истории. Дело в том, что неумные гении от Гоголя до Толстого завели… всю Россию в гиблое, болотное место, в трясину'.
Думаю, что подобное объяснение назревающей революции для философа жидковато.
***
'Я умел подобрать эти 'крошечки' (чужих выражений)…'
Мой незабвенный друг (С.К.) называл себя крохобором. Он умел не только 'подобрать', но с блеском осмыслить чужое, подчас нечаянно обронённое слово.
***
'Теперь не заживёшь своим хозяйством… Пришёл лупоглазый Карл Маркс. И сказал, что ему ничего не надо'.
Это запись от 15 марта 1917 года. Что это — предвидение великой беды или старческое раздражение?
***
'Россия будет раздавлена Германиею физически после того, как была раздавлена духовно. Россия (и славяне) — действительно слабая страна. Ничего не можем. Ко всему бессильны'.
Вселенский пессимизм, разочарование — не есть ли закономерный итог всякого, вскормленного ненавистью, человека?
***
'И на 'Опавшие листья' я смотрю, как на что-то вчерашнее. О, старость, как ты грустна. Как ты страшна'.
У меня к этим строкам нет комментария.
***
И вот последняя, от 3 ноября 1917 года, запись 'Последних листьев': 'Эту ночь мне представилась странная мысль: что может быть всё моё отношение, — всё и за всю жизнь, — к России — не верно. Я на все лады, на все времена её рассматривал с гражданской стороны, под гражданским углом. У меня был трагический глаз. А, может быть, её надо рассматривать с комической стороны. В комедии есть свой смысл. Комедия, в сущности, добрее. Комедия снисходительнее. Греки имели не одного Еврипида, но и Аристофана. Трагическое начало сходно с Молохом, который и пожирает. Во мне это было что-то пожирающее своё отечество. В тайне вещей я его (это трагическое начало. Ю.З.) ненавидел и за отсутствие добродетели. Тогда же оправдывается и Гоголь, которого я всю жизнь так ненавидел.
Но если ошибка: то, как до 62 года прожить в ошибке?!! О, мойры. Как вы смеётесь над человеком'.
У кого не дрогнет сердце, когда читаешь этот монолог…
Спасибо, Василий Васильевич, за боль и высокие сомнения, которые во все времена отличали подлинных русских литераторов.
22 июля 2002 года.
Читая Бунина
Каждый в жизни стремится иметь своё мнение. При этом мы забываем, что оно формируется из чужих мнений, особенно из мнений уважаемых нами людей.
Я уважаю Ивана Алексеевича Бунина и люблю его перечитывать, поэтому его мнение об окружающих писателях имеет для меня не последнее значение.
Читаю 'Автобиографические заметки' Бунина. Не перестаю удивляться, возмущаться и радоваться. Да, все эти чувства вместе, ибо в своём отношении к литературе нахожу похожие черты. Даже начало одинаковое: 'Моя писательская жизнь началась довольно странно' — пишет Бунин. Лет восьми в каком-то журнале он увидел 'противного мужика, стоящего под водопадом с палкой в руках', и прочёл надпись под картинкой: 'Встреча в горах с кретином'. Новое, незнакомое слово поразило мальчика. 'Кретин' — это что-то таинственное, страшное, возможно, волшебное! И мальчика впервые охватило поэтическое волнение.
Смешно, но меня тоже возбудило именно это слово! Когда я прочитал его в какой-то книге, я
