этим человеком меня связывает множество воспоминаний, причем, весьма неприятных.
Священник, который, как я теперь знала, присягнул Конституции, в эту минуту открывал дарохранительницу. И тут, едва поднялась крышка, – толпа даже шарахнулась от испуга, – какая-то черная быстрая тень метнулась из дарохранительницы на голову священника, вцепилась в епитрахиль, и по церкви разнеслось нервное и шипящее: «Мя-яу»!
Это была кошка, черная, крупная, разозленная, едва ли не пускающая искры, и ее появление из священного сосуда дарохранительницы показалось таким кощунственным, что толпа прихожан онемела от священного гнева.
– Дьявол! Дьявол! Сам Сатана пришел по наши души!
Пронзительно завизжали от страха женщины. Фанатично настроенные крестьяне мгновенно поверили в выдумку, которую так громко выкрикнул человек, которого называли герцогом де Кабри. Крестьяне бросились к священнику.
– Вот он – дьявол! Он присягнул новой власти, он проклят!
Началась ужасная суматоха, все бросались из угла в угол, ничего не понимая и стремясь поскорее выбежать из церкви. Мне насилу удалось выбраться из этой толчеи, хотя до порога было всего несколько шагов. Забыв о Брике, я побежала следом за тремя таинственными незнакомцами. Внешне их никто не отличил бы от крестьян – широкие штаны, как у греческих повстанцев, деревянные башмаки, толстые гетры, куртки из грубого сукна и круглые шляпы, затеняющие лицо. Один из них, несмотря на одежду, казался молодым и изящным. Второй был невысок – больше я ничего не могла сказать. Третий – обрюзгший, толстый, неловкий – очертаниями фигуры мог сойти за герцога де Кабри: по крайней мере, таким он должен был стать после семи лет, что минули с нашего разрыва.
– Куда это вы, мадам? – Брике все-таки догнал меня и не отставал ни на шаг.
– Т-с-с! Молчи! Я наткнулась на своих единомышленников, на аристократов, понимаешь?
Брике, все понимая, только кивнул в ответ, и дальше мы пошли вместе. Незнакомцы свернули за угол и направились к таверне «Гран-салон». Из открытых дверей неслась пьяная песня солдат, грубый хохот, шутки. Обилие посетителей, очевидно, отпугнуло заговорщиков. Некоторое время они перешептывались, а потом, раздумав входить в «Гран-салон», быстро пошли по дороге к лесу. У развилки еще раз остановились и переговорили… Затем, оглянувшись на деревню, углубились в лес.
– Мы пойдем за ними, мадам?
– Да. Может быть, они нам помогут. К тому же они идут как раз в ту сторону, куда и нам нужно.
В лесу было холоднее, чем в деревне, и дождь шумел между голыми ветвями деревьев. По небу неслись тяжелые тучи, за которыми то и дело таял желтый тусклый круг луны. Шуршали под ногами полусгнившие прошлогодние листья. Их прелый запах смешивался с ароматом свежих весенних примул.
Заросли становились все гуще, нам встречались поросшие мхом скалы и заваленные черной листвой ручьи. Лес то нырял в ущелье, чтобы затем выйти в долины, то поднимался к голым покатым холмам. Незнакомцы остановились посреди опушки, заросшей кустами шиповника и малины, на которых уже набухали почки. Дождь на некоторое время прекратился, и опушку окутывал мягкий и густой, как дым, туман, подсвеченный луной.
Заговорщики чувствовали себя свободнее и разговаривали громко. Как зачарованная, вглядывалась я в опушку, облитую сумрачным светом луны, на фоне которого вырисовывались силуэты людей.
– Ну, мы у Муравейника. Где же ваш Тристан?
– Минуту, монсеньор. Мы пришли чуть раньше, чем следовало. Ведь прежде было решено задержаться в таверне.
– Да, стоило послушать, чем закончилось приключение в церкви. Я бьюсь об заклад, что крестьяне убили священника.
– Убили – не убили, но ему придется несладко. Завтра встанет вся Вандея от Шоле до Брессюира, весь Пуату, вся Бретань. Каждая округа поднимется как один человек, – загадочно произнес тот, кого называли маркизом.
Он поразительно напоминал мне Лескюра, этот маркиз. Невысокий рост, тембр голоса. Ведь я не так уж плохо его знала! Второй мне тоже был как будто знаком. К тому же я слышала его имя – герцог де Кабри. А третий, самый главный? То, что он главный, было видно по его поведению, манерам, разговору. Так кто же он, в конце концов? Хоть бы раз назвали его по имени.
– Вы уверены? – слегка нервно спросил третий.
– Вполне, монсеньор. В каждом приходе у нас есть свой человек. Республиканские власти будут ошеломлены – настолько все мощно и слаженно. Поверьте мне, монсеньор!
– Я буду рад увидеть начало восстания. В любом случае, мне нельзя оставаться здесь долго. Флот ждет меня.
Я слушала, затаив дыхание. Третьего называют «монсеньор», следовательно, он кардинал или архиепископ. Или, может быть, принц?
– А вот и Тристан Отшельник, – радостно объявил маркиз.
– А с ним шевалье де Дьези из Верхнего Анжу.
Шорохи все приближались. Я слышала звон конской упряжи и шаги, множество шагов. Из леса на опушку, прихрамывая на одну ногу, вышел приземистый коренастый крестьянин. За ним темнели еще какие- то фигуры.
– Все ли готово, Тристан?
– Все, ваша светлость.
Отшельник повернулся в сторону третьего незнакомца и преклонил колено.
– Здравствуйте, монсеньор. Лошадей мы достали, проводника тоже. Одежда – в доме лесника, там, где находится штаб нашего лагеря «Черная корова». Пойдемте, монсеньор.
