– Это будет решать только человек, к которому я пришла, сударь.
Офицер отстранил часового и, распахнув дверь, втолкнул меня внутрь.
– Прошу прощения, господа! – произнес он, отдавая честь. – Эта дама говорит, что должна передать какое-то важное сообщение, и просит о встрече с его сиятельством принцем де Тальмоном.
Ослепленная светом люстры, я слышала, как смолкли голоса присутствующих. В большом зале в два ряда стояли столы, заваленные бумагами. За столами сидели генералы – вандейские военачальники – и внимательно смотрели на меня.
Дрожа от волнения, я обвела их глазами. Где же мой отец? Вопреки ожиданиям, никто не бросался мне навстречу. Тогда я принялась по очереди смотреть на каждого. Первый, пятый, десятый… И тут – о ужас! – я осознала, что среди них нет моего отца.
Я поняла это еще раньше, чем закончила осмотр. Поняла и увидела, как из-за стола поднимается мой самый страшный враг – граф де Шаретт де ла Контри – побагровевший, дрожащий от бешенства.
– Господа! – произнес он, указывая на меня пальцем. – Это измена! Страшная, коварная измена! Я знаю эту женщину. Она – республиканская шпионка!
Я – шпионка! Мне захотелось зажать уши. Будет ли конец подлости этого человека?
– Вы негодяй! – крикнула я в свою очередь. – Вы заперли меня на замок, вы, аристократ, посмели захватить в плен меня, аристократку, и теперь еще заявляете, что я шпионка! Вам нет названия, господин Подлец!
Я обратилась к остальным генералам, умоляя о защите.
– Господа, я не шпионка. Я дочь принца де ла Тремуйля де Тальмона, и я никогда не была республиканкой! Я даже пыталась помочь королеве бежать. И теперь я хочу встретиться с моим отцом, с человеком, который вместе с вами сражается за Бога и короля.
Еще не договорив, я поняла, что мне не верят. У меня не было доказательств. Ах, вот бы сюда кольцо с прядью волос Марии Антуанетты! Или хотя бы ее письмо. Но у меня ничего не было, и кольцо забрали бандиты виконта де Маргаделя. А Шаретт, яростно размахивая кулаками, кричал:
– Это шпионка, господа! Я дают вам слово! Кому вы верите – ей или мне, генерал-лейтенанту королевских войск?
Я зажмурилась. Ни в одном из вождей повстанцев я не видела сочувствия. Поднялся ужасный шум. Те, кто были одеты по-крестьянски, без долгих разговоров сразу предлагали меня расстрелять. Другие склонялись к тому, чтобы вернуть меня Шаретту, – ведь это он первый меня разоблачил…
– Что здесь происходит? – раздался среди шума очень громкий твердый голос.
Я машинально обернулась и увидела…
Я увидела маркиза де Лескюра! Господи Иисусе! Сначала я не поверила собственным глазам. Потом мне захотелось броситься ему на шею.
– Мадам?! – пораженно произнес он.
Я сбивчиво стала объяснять ему ситуацию. Он все понял с первых двух слов и с яростью уставился на Шаретта.
– Ах, так это вы, милостивый государь, утверждаете, что эта дама – республиканская шпионка?
Он говорил так твердо, так решительно, он казался мне таким благородным и надежным защитником, что я вцепилась в его рукав, дав себе слово ни в коем случае его не отпускать.
– Господа, я бы простил Шаретту его ошибку, если бы он искренне заблуждался. Но это оговор, господа. Граф нарочно пытался опорочить принцессу де Тальмон, и ему не должно быть места среди аристократов! Я клянусь всеми святыми, что эта женщина – не шпионка. Она действительно пришла к своему отцу, и я не вижу в этом ничего преступного. Более того, мы, как аристократы, должны помогать ей. Мадам де Тальмон еще задолго до начала нашей священной войны была доверенным лицом королевы, она рисковала жизнью ради нашего правого дела, и мне очень стыдно, что вы выказали ей недоверие!
Я видела, очень ясно видела, что Лескюру генералы верят охотнее, чем Шаретту. У маркиза, наверное, была более чистая репутация. Он раскланялся со своими слушателями и, повернувшись к Шаретту, на глазах у всех швырнул свою перчатку ему в лицо.
– Получите, сударь! Если у вас хватит смелости потребовать сдачи, я всегда буду к вашим услугам.
С этими словами он взял меня за руку и повел по коридору.
Я шла за ним очень покорно, ошеломленная всем происшедшим и не в силах высказать ту благодарность, которую чувствовала к нему. Я до сих пор еще не верила, что все кончилось. Капли дождя упали на мои волосы, скатились на щеку. Я нетерпеливо смахнула их.
– Что с вами, мадам? – спросил он мягко.
Ах, зачем его голос звучал так доброжелательно! Со мной очень давно никто так не обращался. Не выдержав, я уткнулась лицом ему в грудь и расплакалась. От его шершавого мундира, пахнущего конской сбруей и порохом, исходил еще какой-то запах. Может быть, аромат благородства?
– Вы не понимаете, что вы для меня сделали. Я была на волосок от смерти. Вы один захотели меня спасти, только вы один.
– Я сделал то, что когда-то сделали вы, мадам. Разве я могу забыть тюрьму Ла Форс и ту цену, которую вы заплатили за бутылку спирта?
Я замерла в его объятиях. Он крепче привлек меня к себе, ласково погладил влажные волосы.
– Откуда вы узнали об этом, маркиз?
– Но ведь я не слепой. Я проклинал себя, что из-за меня вы так унизились. Впрочем, разве можно вас унизить? Вы выше самой Марии Стюарт. Вы святая.
