мужскую одежду – голубую рубашку, темные штаны с широким поясом и высокие сапоги. К моему удивлению, на новой одежде была пришита трехцветная республиканская кокарда.
– Мы въезжаем в край, где господствует Республика, – пояснил маркиз.
– Будем возле Ла-Рошели, там преобладают синие, лучше, если мы спрячем на время свои роялистские отличия.
Мне позволили отдохнуть ровно полчаса. После этого, нахлобучив на голову широкополую шляпу, я снова вскочила в седло и понеслась вслед за маркизом по неровной дороге.
К вечеру в воздухе запахло йодом и водорослями, и Брике, приподнявшись в стременах, изумленно закричал:
– Море!
Я тоже видела серо-голубую кромку моря или, вернее, океана. Мы скакали теперь среди песков и кустов тамариска. Еще несколько минут – и мы на самом берегу. Дорога вилась среди береговых скал, по краям ее торчали солончаковые растения. Мы следовали по изрезанной линии побережья с множеством бухт и затонов, зубчатых выступов и остроконечных мысов. Пищали птицы в зарослях тростника. Приподнявшись в седле, я увидела дамбу Ришелье, обросшую ракушками, полуразбитую ударами волн, а вдалеке на фоне неба выступали ажурные колокольни и руины полуснесенных укреплений, разрушенных Ришелье в 1628 году.
– Видите те острова? Это Олерон и Ре. Нам надо туда. Мы проскакали мимо мест, где добывали соль.
Мощный вал разбивался о подножие стен могучей Ла-Рошели, но мы не заезжали туда. Скоро должен был начаться прилив, но еще можно было видеть россыпи огромных камней, покрытых водорослями, и норки с чистой водой, где прятались крабы. После того как мы миновали деревню Жуве, побережье стало совсем безлюдным.
– Можно узнать, что вы намереваетесь делать? – крикнула я.
– Сначала доехать до деревни Ла-Паллис. Там мы бросим лошадей и сядем в лодку.
Из этих слов я могла сделать вывод, что нам придется плыть, и нельзя сказать, что мне это понравилось. До сих пор, по прошествии нескольких лет, я помнила морскую болезнь, терзавшую меня на пути в Вест-Индию и обратно.
– Мы отправимся на остров Ре, – словно угадав мои мысли, сказал маркиз, – это недалеко, всего два часа на лодке.
Он осадил свою лошадь и соскочил на землю. Последовав его примеру, я заметила на пустынном берегу маленький рыбацкий домик. В окне мигал небольшой огонек. Ветер был сильный, и волны яростно хлестали о берег.
Я пошла вслед за маркизом, оставив лошадей на попечение Брике.
Лескюр громко стучал по оконному стеклу:
– Бужардон! Эй, Бужардон!
Дверь отворилась, и на пороге выросла мощная фигура шести футов росту с фонарем в руке.
– Ну?
– Нам нужно на остров Ре, Бужардон.
Незнакомец пристально вглядывался в лицо маркиза. У Бужардона был огромный орлиный нос, грязные черные волосы, падающие на глаза, загорелая выдубленная кожа пирата.
– Да неужто это вы, святой Лескюр? Э-э, я узнаю вас. Он пропустил нас в дом.
– Вы наверняка умираете с голоду. Эй, девочка, пошарь-ка в печке, там должно что-то быть! – обратился он ко мне.
Я вправду была голодна, и охотно заглянула в печку. Там был котелок с вареными земляными грушами – я, Брике и Мьетта сразу же принялись за это незнакомое лакомство. Маркиз от еды отказался.
– Не хотелось бы выходить в море в такую погоду! – произнес Бужардон. – Может, вы обождете до завтра?
Маркиз тихо ответил, что ждать мы не можем, так как должны непременно догнать на Ре принца де Тальмона.
– Он был здесь утром, – сказал Бужардон. – Да, если вы гонитесь за ним, вам надо бы поспешить. Только вот что мне не нравится. После его отъезда вокруг моего дома рыщут синие.
– Давно ли они были в последний раз? – спросил маркиз.
– Часа три назад. Того гляди, снова появятся. Советую вам не прятать далеко свои пистолеты…
Сам Бужардон снял со стены ружье, кряхтя, зарядил его и, распахнув дверь, осторожно выглянул из избушки. Ветер ворвался в домик, отчаянно заплясало пламя маленькой лампы.
– Ну, идемте, что ли. Вроде никого вокруг нет.
Мы успели дойти только до песчаной дюны, как рыбак настороженно остановился и прислушался. Мне тоже показалось, что я слышу ржание лошадей, но ветер был так силен, что я не была уверена, не галлюцинации ли это.
– Чертовы пески, они позволяют синим приблизиться к самому нашему носу, а мы ничего не заметим! – произнес Бужардон, добавляя к своей речи весьма непристойную брань.
Пески, ветер и темнота действительно лишали нас любой возможности что-то рассмотреть. В то же время над морем взошла луна, и ее желтый свет лился прямо на нас.
– Синие! – взревел Бужардон. – Я слышу, как позванивают уздечки! Ну-ка, к лодке, живо!
