— Довольно про Вицра и весь их род, — зашумел листвою Добрагор. — Да и непорядок завершать мой сказ на грустной ноте. Придет время, и Княжна Ладомира вернется в Город. И обвенчается она с суженым своим Князем Всеславом, и тогда назовут ее Княгинею. И через них сойдет на землю свет и красота неизреченная. Златой будут звать они свою дочь, ибо свет ее подобен солнечному золоту, и такова будет сила того света, что проникнет он до срединного мира. И люди обратят сердца к добру и красоте, и тогда закончится эпоха Наместников.
— Не будет ни государств, ни войн, — добавил Сережка. Я вздохнул:
— Хотел бы я увидеть это время…
— Может, и увидишь, — сказал Сережка. — Сейчас все происходит быстро, во всех мирах.
— Для этого нужно хорошо потрудиться, отроки, — назидательно проговорил Добрагор. — Это только в сказках сказывают: махнул палочкой волшебной, и готово. Нет. Здесь работать приходится всем: и людям, и Князю. И Княжна Ладомира несет свой подземный крест. Без нее мрак давно бы опутал людские души.
Листья покачивались надо мной, сквозь них проглядывали первые звезды. Оказывается, мы просидели у Добрагора до самого вечера! То ли от свежего вечернего воздуха, наполненного ароматом цветов и трав, то ли от переизбытка впечатлений меня с неудержимой силой потянуло в сон.
— Княжна Ладомира… Я так хотел бы увидеть ее!.. — пробормотал я засыпающим голосом.
— Юр, ты уже спишь. — Сережка попытался меня растормошить: — Подожди, я позову Вихря, он отвезет нас домой!
— Угу. — Я свернулся калачиком на траве между корней могучего дерева и ушел в сон без сновидений.
(*) Стихи — Хулиан дель Касаль, Куба
Глава 3. Солнечный Художник
Я помнил сквозь сон, как Сережка и Вихрь привезли меня домой. До Сережкиной комнаты на втором этаже я добрел сам и рухнул на травяной ковер. Кто-то — кажется, Лилия — накрыл меня пледом и подложил под голову удобную подушку. Помнил еще, неподалеку в ночи горело пламя костра и темнели силуэты самолета и девушки, сидевшей на его крыле…
Проснулся я оттого, что меня тормошил Сережка.
— Юрик, вставай! Лиля и Аксель уходят на испытание. Пойдем их проводим.
— А… Сейчас! — Я с трудом разлепил глаза.
В Сережкиной комнате отсутствовала стена с восточной стороны, и прямо перед нами разгоралась желто-оранжевая полоса рассвета. В небе, медленно менявшем глубокую ночную синеву на дневную голубизну, угасали звезды.
Сережка был в пионерской форме, свежий и подтянутый, словно собирался на утреннюю линейку.
— Там в саду за домом ручей, сходи умойся, — проинструктировал он меня. — Я пока сгоняю за живой водой и яблоками.
Он с топотом сбежал вниз по лестнице. Отчаянно зевая, я спустился следом. В гостиной никого не было. В стеклянной вазе на столе горела одинокая свеча. Под иконой Богоматери мерцала желтым огоньком лампадка. Пахло свежей травой и ладаном.
Выйдя из дома, я прошел в росистый сад и отыскал ручеек, про который говорил Сережка. Присев на корточки, я зачерпнул ладонями и плеснул в лицо холодной воды. Сон как рукой сняло. Может, это была особая вода, для пробуждения?
— Спасибо, — сказал я ручейку и пошел к дому.
Сережка уже хозяйничал в гостиной. Он поставил на стол вазу с яблоками и разлил воду из кувшина в четыре кубка. Вниз по лестнице сошла Лилия. Она была в кольчуге с серебряными оплечьями, руки ее прикрывали наручи. Из-за левого плеча девушки виднелась рукоять меча — она носила меч не у пояса, а за спиной.
— Доброе утро, Юра, — поздоровалась Лилия и села за стол. Она волновалась, хоть и старалась не подавать виду.
В дверном проеме появилась огромная фигура Акселя. На его доспехе и крыльях поблескивали капельки росы. Вот уж кто, казалось, не волновался совсем! Аксель широко улыбнулся и сел рядом с Лилией.
Мы поблагодарили яблоню Маршу и приступили к трапезе. Завтрак прошел в молчании. Аксель встал, чтобы собрать кубки, но Сережка остановил его:
— Акс, мы уберем… Лиля, а ты не волнуйся. Если Александр допустил вас к испытанию, значит, все будет в порядке.
— Сережа, это очень важно для меня, — проговорила Лилия. — Но ты прав, волноваться нет смысла. Что будет, то будет.
Она поднялась и перекрестилась на икону Богоматери:
— Нам пора. Вот уже и Зоряна пришла за нами.
Возле дома, взмахнув золотисто-оранжевыми крыльями, приземлилась лошадь огненно-рыжей масти. Она нетерпеливо просунула голову в дверной проем:
— Лилия! — У нее оказался звучный женский голос. — Солнце мое, ты готова? Где твой самолет? А, вижу, тут он. Лиль, да не переживай ты, все будет нормально.
— Зоря, я спокойна как танк, — заверила Лилия, подойдя к ней. Зоряна ткнулась носом в ее
