— Ты получишь свободу и врага Карна. Привести в Совет или в Бревен, живого и невредимого.
Это было слишком.
— Невредимого? — Иджил гаркнул. — Это не месть!
Щека Годи дернулась, но он даже не повысил голоса.
— Это должно быть так, но я не могу тебе сказать, почему, так как это изменит будущее еще больше, чем наше вмешательство здесь. Это условие: ты получаешь свободу, Ричард Харлан остается невредимым. Если будет иначе, мы вернем тебя сюда, сотрем все о выживании в твоем мозгу и оставим здесь до конца дней.
Годи повернулся, чтобы выйти, но остановился и посмотрел через плечо.
— Обычно мы пользуемся процессом стирания только с Бегунами, потому что они опасны для нас, пока их память изменяется. Среди нас стирание затрагивает Дар. Подумай хорошенько, прежде чем дать обет, Иджил, сын Оудина. У тебя есть три дня. — Годи вышел.
Три дня.
Иджил снова сел. Казалось, что почва уходила у него из-под ног. Он уронил голову на руки. «Три дня. Если я не соглашусь, я останусь здесь навсегда или погибну в туннелях, а самоубийство позорно. Если дам клятву, я не смогу отомстить Харлану. Если нарушено данное обещание Наблюдателям, я не только буду опозорен, меня схватят, вернут сюда и сотрут память. — Он слепо смотрел в Верхний Мир и небо над ним. — Бог мой! Именно сегодня утром я думал, что ты протягиваешь мне руку! Почему ты не предлагаешь легких выборов?»
5
Иджил часами ходил и думал. Он плыл по длинной реке, которую Наблюдатели называли бассейн, и думал. Он сидел в темноте своей комнаты и думал, потом он пошел к краю первых ловушек и заглянул в длинный каменный коридор, где свет переходил в сумерки и таял вдали. Он клялся мстить. Теперь он понимал, что рук недостаточно. Ничто, кроме смерти Харлана, его не удовлетворит. Харлан убил Ларгу, он погубил руки Иджила, его подлости по отношению к Карну бесчисленны. С другой стороны, Иджил знал, что если не выберется из туннелей Наблюдателей, он не убьет Харлана. Если они выпустят его, то только, чтобы он не убил Харлана. Куда ни кинь, везде бесчестье. Если он побежит в туннель и погибнет, то его бесчестье, по крайней мере, будет неизвестно. Но самоубийство тоже было бесчестьем. А боги все видят и закроют для него Валгалл и не пустят его никогда ни к друзьям по оружию, ни к друзьям по пирушкам.
Иджил отвернулся от туннеля. Не сегодня. Он не побежит по туннелю сегодня. Он не побежит по туннелю, пока не будет до конца уверен, что никакого другого решения нет. Ботинки Иджила оставляли узкий след на тонком слое пыли вдоль стены. У пыли был едва уловимый, сухой запах. Ричард Харлан был опасен для Карна Халарека и его Дома. Иджил пошевелил пальцами, которые все еще не обрели прежней подвижности. Слабость его рук сделает смерть Харлана более долгой, но не менее определенной. Харлан, должно быть, отменный дуэлянт, но Иджил был мастером в борьбе Дринн.
Но, если он убьет Харлана, его вернут сюда навечно.
Иджил остановился, слепо глядя на серый каменный пол. Карн не мог узнать, что Харлан сбежит, и, когда он это узнает, Харлан наверняка будет в безопасности дома или с союзниками. Только он мог добраться до Харлана, и, если он убьет Харлана, даже случайно, он обречен на подземелье и чужаков. Иджил медленно возвращался к себе. Он должен сдержать слово защитить Карна. Тем не менее, у него нет другого выхода, кроме обещания Годи, со всеми условиями, и надежды, что господь пошлет ему удачу.
Когда Иджил принял решение, он едва мог дождаться вечерней трапезы, но. Годи занимался делами общины только после еды. Иджил, ожидая, готовился, как к церемонии в храме. Он искупался. Он причесался и привел в порядок свою бороду. Он оделся в лучшее из того, что Наблюдатели дали ему. Он добавил браслеты, кольца на руки и пальцы. Слишком возбужденный, чтобы есть, Иджил подождал, когда будут выпиты положенные после еды напитки, и подошел к возвышению Годи.
— Я даю вам клятву. Я схвачу Ричарда Харлана для вас, — сказал он спокойно. Он протянул ладонь к широкому кольцу на руке Годи. Годи кивнул в знак согласия, но не наклонился вперед, чтобы Иджил дотянулся до кольца.
— Хорошо. Тем не менее клятву дают в храме. Завтра утром мы это сделаем перед всей общиной.
Фригдис, стоя за Иджилом, сделала протестующий жест.
— Это слишком скоро, — произнесла она.
Годи заговорил низким голосом, так, как Иджилу не доводилось слышать раньше.
— Дорогая, нет времени. Ты знаешь, что нет времени.
После долгого молчания Фригдис пробормотала:
— Нет, конечно, нет. Это было глупостью с моей стороны. Могу я сообщить другим общинам, что мы нашли того, кто выполнит задание?
Годи улыбнулся.
— Конечно, дорогая. Когда захочешь.
На секунду Иджил задумался, где это были «другие общины», затем удивился, что никогда не видел связи между Годы и Фригдис раньше. Но это было маловажно. Будущая клятва изменит его жизнь, и к худшему.
— Господа, в чем заключается церемония? Что вы собираетесь делать со мной?
— Клятва поймать Харлана, не убивая его — не больше, не меньше. — Годи замолчал. — Церемоний в храме позволяет многим людям услышать клятву потому, что результат твоей охоты жизненно важен для всех нас. Церемония дает силу богов для выполнения обещания. — Годи взглянул на туннель, где скрылась Фригдис. — Мы понимаем месть, хотя ты можешь этому не верить. Мы думаем, тебе будет легче, если будет много присутствующих.
Иджил легко поклонился и ушел к себе. Фрустрация и безнадежность охватили его.
«Годи точно знает, что он делает. Сейчас, когда я убью Ричарда и Наблюдатели вернут меня, все в этой общине будут смотреть на меня с отвращением за вероломство. Не имеет значения, какую клятву я держу, я обречен доживать век в позоре и стыде. Никакой славы. Никакого почета за справедливое убийство такого дьявола. Даже малейшей признательности не будет. Не важно, что я делаю сейчас, я не прибавлю славы нашему семейству. Я не смогу быть частью ее. Я буду ее позором».
Иджил упал на кровать и закрыл глаза руками. Позор. Стыд. Когда у него были подобные грезы!
Ночь была долгой и черной. Рано утром подросток разбудил его. Ему надо было искупаться и предстать перед богами чистым, одеться, как накануне. Ему казалось, что он был окутан медом, который замедлял все его движения. Ему захотелось вплести ленты в бороду, чтобы наряд был ритуальным и законченным. Когда Иджил был готов, мальчик повел его в храм.
Храм был просторный, шире других помещений, виденных Иджилом у Наблюдателей. Напротив дверей в глубине зала стояли три огромных трона. На тронах восседали три бога, гигантские человеческие фигуры, покрытые каким-то веществом, напоминающим цвет кожи. Тор сидел в центре. Его красные волосы и борода блестели как живые. У него были железные перчатки, и его тяжелый топор лежал на коленях. Оудин сидел справа от него, со своими воронами на плечах и сверкающим взглядом. Фрей, бог любви и супружества, сидел, скрестив ноги в кресле, красивый, обнаженный. Между богами и священниками находился огромный алтарь, достаточно широкий для жертвенного коня или даже улека. Высоко над ним, под потолком, висели ряды и ряды крюков.
Иджил долго их разглядывал. Восемью девять, возможно, девятью девять крюков. Иджил не мог припомнить храма, где еще были крюки. Но это было древнее место, и Наблюдатели были древним народом, отрезанным от изменений в остальной галактике. Возможно, они до сих пор приносят жертвы. Здесь были хвосты с древних времен Большой Фиесты, проводимой каждые девять лет, когда девять жертв разных живых существ приносились богам. Даже люди. Он вздрогнул. Уверен, что нет.
Мальчик коснулся рукава Иджила. Иджил коснулся коленом пола — положение ритуальное, когда кто-то приносит не то мольбу богам, не то дары. Затем поднялся и последовал за мальчиком вперед. Остальные шли впереди с приношениями мяса и товаров. Все это положили на алтарь, затем распростерлись на полу, бормоча просьбы и молитвы. Когда Иджил подошел, все отступили назад.
От входа донеслись звуки горнов, из-за Оудина вышел Годи, с храмовым кольцом на руке и золотой цепочкой. Мужчины и женщины с зажженными факелами шли по обеим сторонам и образовывали круг у алтаря. Они расступились, открывая путь Годи в центре огней, затем они замкнули круг у ног богов. Все
