некритического сознания.
Маркс тоже исходит из противоречия, выявленного школой Рикардо, — из антиномического отношения между определениями стоимости и определениями прибыли, заработной платы, ренты и прочих, более «конкретных» категорий. Однако способ разрешения этого противоречия у него совершенно иной.
В экономическом анализе Маркса ни «абстрактное» (т. е. понятие стоимости и труда) не приспосабливается к определениям «конкретных образов», в которых это абстрактное выступает на поверхности явлений, — как это выходит у Мак-Куллоха и прочих вульгарных экономистов, — ни «конкретное» не искажается с таким расчетом, чтобы подтвердить правильность абстрактного определения, — как это сделал бы ортодоксальный гегельянец в политической экономии. Здесь «абстрактное» определение системы (стоимость, товарная форма) понимается как категория, в имманентных определениях которой уже заключены все те коллизии, которые позднее выступят как противоречие между «абстрактным и конкретным», между «стоимостью» и «прибылью». Движение «от абстрактного к конкретному» поэтому меньше всего похоже на старинную «дедукцию» — на нисхождение от абстрактно-общего понятия к особенным и единичным случаям (на манер: «Все люди смертны, Сократ — человек, следовательно, Сократ смертен»).
Это способ развития понятий, отражающий процесс саморазличения, объективно совершающийся в движении действительности.
Сама «стоимость» в соответствии с этим тут понимается не как то «абстрактно-общее», что одинаково свойственно каждому особенному и единичному факту в качестве общего признакам и товара, и денег, и заработной платы, и прибыли, и ренты, и процента, и форм вексельного курса, и учетной ставки, и т. п., а как совершенно строгое — «абстрактное» в хорошем смысле этого слова — теоретическое определение одной из особенных форм зависимости человека от человека, а именно товарной формы. Той самой формы, которая является в данной системе — и ни в какой другой — простейшей и наиболее абстрактной формой взаимодействия людей в акте производства, — исторически и потому также логически исходной категорией системы.
При анализе стоимости (товарной формы продукта труда), т. е. при выработке абстрактного определения всей системы в целом, Маркс строжайшим образом абстрагируется от наличия всех более развитых форм отношений между людьми. На этой ступени анализа для него не существует ни прибыли, ни ренты, ни даже денег.
Здесь перед умственным взором исследователя находится только товар, эта простейшая экономическая конкретность, и исчерпывающие теоретические определения этой конкретности как раз и составляют определения понятия «стоимости», т. е. самое абстрактное определение всей системы в целом, всей «тотальности» экономических отношений.
Этот принцип выработки «всеобщего» определения, как небо от земли, отличается от того рецепта, который рекомендовала теоретикам старая логика: чтобы выработать абстрактно-всеобщее определение массы особенных (конкретных) явлений, отыскивай общее, одинаковое между ними.
Здесь иное: чтобы выработать подлинно всеобщее определение (понятие стоимости), надо выделить одно особенное отношение, одно-единственное конкретное отношение, и в его исчерпывающем анализе добыть всеобщие характеристики всей системы, из него растущей.
Только надо взять не любое особенное отношение, а именно то, которое, будучи само по себе «простейшей конкретностью», в то же время служит «простейшей и абстрактнейшей» формой всех других элементов данной системы. Особенные (специфические) определения товарной формы продукта, выявленные и выраженные «в чистом виде» («абстрактно»), и суть в то же время всеобщие определения системы в целом, абстрактные определения «конкретности», «тотальности».
Следовательно, способ восхождения от абстрактного к конкретному и есть способ теоретической переработки данных созерцания и представления в понятии, способ движения мысли от факта к факту — от одного фактически данного явления (в его строго абстрактном выражении) к другому такому же фактически данному явлению (и к соответствующему понятию). Это вовсе не способ движения мысли «от понятия к понятию», тем более — «от понятия к чувственно созерцаемой эмпирии», хотя оба эти аспекта здесь и присутствуют, и именно как аспекты, как моменты, и их нетрудно увидеть. Так, все движение категорий в «Капитале» является, разумеется, движением от понятия стоимости (товара) к понятию капитала и т. д., точнее, от понимания строго сформулированных закономерностей товарно-денежной сферы к такому же пониманию имманентных закономерностей, регулирующих обмен капитала на труд и обратно, и т. д. и т. п., т. е. к понятию прибавочной стоимости, и, далее, к понятию тех «превращенных форм», в которых выступает, производится и обращается эта прибавочная стоимость, — прибыли, ренты, процента.
Каждый шаг вперед по этому пути — это ступенька углубления понимания, ступенька конкретизации исходного понимания («понятия»).
В то же время это и движение «от понятия к факту» в том смысле, что ранее выработанное понятие (извлеченное актом абстракции из фактов) становится активным орудием понимания других фактов, создает целенаправленность движения мысли. Так, понятие «стоимости», будучи строго разработанным, становится теоретическим критерием для дальнейшего движения познания — позволяет в более конкретных образованиях (в «деньгах», в «капитале» и пр.) активно выделять в качестве существенных именно те их характеристики, которые действительно полагаются саморазвитием данной конкретной системы, данного «единства в многообразии», а не «привходят» в эту систему со стороны, не являются продуктами внешнего взаимодействия данной системы с какой-то другой системой явлений. Так, деньги понимаются, скажем, не как порции золота или напечатанные в типографии бумажки, а как «мера стоимости», как «средство обращения» товарных стоимостей и т. д., капитал — как «самовозрастающая стоимость», как накопленная «прибавочная стоимость», а не как машины, не как «накопленный труд вообще», не как «заводы», «фабрики» и «банки» или прочие вещи в их непосредственно телесном, чисто вещественном облике.
Исходное понятие позволяет и в этих «вещах» увидеть и выделить те и только те характеристики, которые принадлежат к составу данной «саморазвивающейся» системы явлений и выступают как определения данной конкретной системы.
Эту свою функцию исходное понятие исполняет именно потому, что оно верно выражает реально- всеобщую форму саморазвития исследуемого предмета, потому что форма стоимости оказывается как бы пропуском в царство капиталистического производства: не приняв печати «стоимости», ни человек, ни вещь не могут вступить в это царство, не могут начать функционировать в нем в качестве его элементов, не могут рассматриваться как внутренние («имманентные») моменты движения этого способа производства. А для исследователя это обстоятельство, выраженное в понятии стоимости и в его определениях, создает жесткий и ясный критерий для выделения тех специфических форм экономики, которые относятся к «чистой структуре капитализма», для выделения их из всей пестрой массы перепутанных между собою отношений, наблюдаемых в «эмпирии».
Поэтому те определения вещей, которые не являются «развитыми» определениями стоимости (или «конкретизированными определениями стоимости»), не входят и в состав системы. Так, например, «капитал», разумеется, есть «накопленный труд», есть «машины», «заводы» и пр., и потому легко подводится под одну рубрику и с дубиной неандертальца (это тоже «накопленный труд»), и с машиной как элементом любой технической системы — как непосредственно наблюдаемое эмпирическое явление его легко «отождествить» в абстракции и с тем и с другим и с третьим. Но трудно выделить в капитале (извлечь актом абстракции) именно те его определения, которые специфически характеризуют его как капитал, получить конкретно-всеобщее понятие. И это понятие нельзя образовать, если предварительно не развито понятие стоимости. Если оно развито, то понятие капитала — как самовозрастающей стоимости — получить уже можно.
То же самое относится не только к исходному понятию, каждое уже развитое понятие становится в свою очередь исходной точкой для дальнейшего движения мысли. Так, «легко понять норму прибыли, если известны законы прибавочной стоимости. В обратном порядке невозможно понять ni l’un, ni l’autre [ни того, ни другого]» [21].
Описать, т. е. просто выразить в «абстрактных терминах», и то, и другое, разумеется, можно и в обратном, и в любом другом порядке, понять же, т. е. отразить в понятии, нельзя. Понять — это значит
