— Буквы учу, — ответил Ник. — По надгробиям. Срисовываю надписи.
— Можно, я тоже буду с тобой?
В первый миг Нику захотелось отказаться, ведь могильные плиты принадлежали только ему, но он тут же понял, как это глупо: ведь некоторые вещи гораздо приятнее делать за компанию с другом, тем более в такой солнечный день. Он сказал:
— Давай.
Они списывали имена с могильных плит, Скарлетт помогала Нику читать незнакомые имена и слова, а Ник переводил для Скарлетт латынь, если сам понимал, что она значит. Время пронеслось незаметно, и им показалось, что слишком рано с нижней части холма раздался крик:
— Скарлетт!
Девочка протянула Нику бумагу и мелки.
— Мне нужно идти, — сказала она.
— Ещё увидимся, — сказал Ник. — Правда?
— А где ты живёшь? — спросила она.
— Здесь, — ответил Ник. Потом он стоял и провожал её взглядом, пока она сбегала с холма.
По дороге домой Скарлетт рассказала своей матери о мальчике, которого зовут Никто, который живёт на кладбище и который играл с ней. Тем же вечером мать пересказала это отцу Скарлетт, который ответил, что считает воображаемых друзей нормальным явлением для такого возраста, и беспокоиться не о чем, а также что им повезло, что они живут рядом с заповедником.
После той встречи Скарлетт никогда больше не замечала Ника первой. В погожие дни кто-нибудь из родителей приводил её на кладбище и оставался читать на скамейке, пока Скарлетт бродила по дорожкам ярко-зелёным, ярко-оранжевым или ярко-розовым пятном и всё изучала. Затем, рано или поздно, она замечала серьёзное лицо и серые глаза, глядевшие на неё из-под шевелюры мышиного цвета, а потом они играли в прятки, куда-нибудь карабкались или тихонько подкрадывались к старой часовне, чтобы понаблюдать за живущими там кроликами.
Ник познакомил Скарлетт с некоторыми своими друзьями. Ничего, что она не могла их видеть. Её родители утверждали, что она выдумала Ника, и что в этом нет ничего плохого — её мать какое-то время даже предлагала выделить для Ника отдельное место за обеденным столом. Так что Скарлетт не удивилась, что у Ника тоже есть воображаемые друзья. Он передавал ей их слова.
— Бартелби говорит, что твой лик — аки разчвякленная слива, — говорил он ей.
— Сам такой. А почему он так смешно говорит? Может, он хотел сказать «раздавленный помидор»?
— Наверное, там, откуда он приехал, не было помидоров, — ответил Ник. — Поэтому они там так говорят.
Скарлетт была счастлива. Она была умным и одиноким ребёнком. Её мать удалённо работала на университет: обучала людей, которых никогда не видела, и проверяла задания по английскому языку, которые ей присылали по электронной почте, а затем отсылала обратно письма с замечаниями. Отец Скарлетт преподавал физику элементарных частиц, которую, по словам Скарлетт, много кто хотел преподавать, но почему-то мало кто хотел изучать, так что семья всё время переезжала из одного университетского городка в другой, и в каждом отец надеялся найти постоянную работу, но всё тщетно.
— Что такое физика элементарных частиц? — спросил Ник.
Скарлетт пожала плечами.
— Ну смотри, — сказала она, — есть атомы, это такие маленькие штучки, что их даже увидеть нельзя, и всё из них сделано. А есть штучки, которые ещё меньше, чем атомы, и вот это — физика элементарных частиц.
Ник кивнул и подумал, что отец Скарлетт, наверное, увлекается воображаемыми вещами.
Каждый день после обеда Ник и Скарлетт вместе бродили по кладбищу, обводили имена покойных пальцем и переписывали их на бумагу. Ник рассказывал Скарлетт всё, что знал про обитателя той или иной могилы, мавзолея или склепа, а она рассказывала ему истории, которые прочитала или услышала. Иногда она рассказывала ему о внешнем мире: о машинах и автобусах, телевидении и самолётах (Ник видел, как они пролетали высоко в небе, и думал, что это большие шумные серебристые птицы, но никогда раньше ими не интересовался). Он, в свою очередь, рассказывал ей о тех временах, когда люди из могил были ещё живы — например, как Себастьян Ридер ездил в Лондон и видел королеву, оказавшуюся толстухой в меховой шапке, которая на всех злобно глазела и не говорила по-английски. Себастьян Ридер не помнил, что это была за королева, но полагал, что королевой она была не очень долго.
— Когда это было? — спросила Скарлетт.
— На его надгробии сказано, что он умер в 1583 году, значит, это было ещё раньше.
— А кто на кладбище самый старый? — спросила Скарлетт.
Ник наморщил лоб.
— Наверное, Кай Помпей. Он пришёл через сто лет после того, как здесь впервые появились римляне. Он мне сам рассказывал. Ему нравилось путешествовать.
— Значит, он самый старый?
— Кажется, да.
— А можно мы устроим жилище в одном из тех каменных домов?
— Ты не сможешь туда попасть. Они все заперты.
— А ты сможешь?
— Конечно.
— Тогда почему я не могу?
— Это кладбище, — объяснил он. — У меня есть Свобода кладбища. Она даёт мне попадать в разные места.
— Но я хочу пойти в каменный дом и устроить там жилище.
— Не получится.
— Тебе просто жалко.
— Неправда.
— Жадина.
— Неправда.
Скарлетт засунула руки в карманы курточки, развернулась и начала спускаться с холма, даже не попрощавшись. Она была уверена, что Ник что-то скрывает от неё, но в глубине души понимала, что она не права, и от этого злилась ещё больше.
В тот же вечер, за ужином, она спросила у родителей, кто жил в этих местах до того, как пришли римляне.
— Кто тебе рассказал про римлян? — удивился отец.
— Да все это знают, — отмахнулась Скарлетт. — Так жил здесь кто-то или нет?
— Здесь жили кельты, — сказала мама. — Они появились здесь первыми. До римлян. Римляне их завоевали.
На скамейке у старой часовни происходила похожая беседа.
— Самый старый? — повторил Сайлас. — Честно говоря, не знаю, Ник. Самый старый из тех, кого я здесь встречал, — Кай Помпей. Но тут, конечно, были поселения до прихода римлян. Люди жили здесь задолго до них. Как у тебя продвигается письмо?
— По-моему, хорошо. А когда меня научат писать слитно?
После минутного раздумья Сайлас произнёс:
— Я уверен, что среди захороненных здесь талантливых личностей должны быть и учителя. Я наведу справки.
Ник был весь предвкушение. Он представлял, как овладеет в совершенстве письмом и чтением, и вскоре любые истории будут открыты перед ним.
Когда Сайлас покинул кладбище по своим делам, Ник пришёл под иву, росшую около старой часовни, и позвал Кая Помпея.
Старый римлянин, зевая, поднялся из могилы.
— А-а, живой мальчишка, — улыбнулся он. — Как поживаешь, живой мальчишка?
