Никогде

стояли, прижавшись друг к другу вплотную. Ричард вдруг почувствовал, что от каждой из трех женщин пахнет совершенно по-разному: от Двери пахло карри, от Охотницы – потом (Ричард с удивлением отметил, что это довольно приятный запах, а еще – что так обычно пахнет от пантер, тигров и пум в зоопарках), от Ламии пахло дурманяще – жимолостью, ландышем и мускусом.

Лифт все опускался и опускался. У Ричарда на лбу выступил холодный пот. Крепко сжав кулаки, так что ногти впились в ладони, он спросил притворно-веселым тоном:

– Наверно, сейчас уж точно не стоит говорить, что у меня клаустрофобия, верно?

– Верно, не стоит, – отозвалась Дверь.

– Тогда я не буду, – сказал Ричард.

Лифт продолжал опускаться.

Наконец кабина дернулась и с громким скрежетом остановилась. Открыв дверь, Охотница осторожно огляделась, потом шагнула вперед – на узкую деревянную площадку.

Ричард выглянул наружу. Кабина зависла в воздухе над странным сооружением, которое напомнило ему Вавилонскую башню, – по крайней мере такой он ее видел на одном рисунке. Только там она была изображена снаружи, а сейчас Ричард видел ее словно вывернутой наизнанку – высоченная каменная башня с винтовой лестницей, вырубленной прямо в камне. На стенах кое-где висели фонари. В их тусклом свете невозможно было разобрать, что находится в самом низу. Сверху видна была лишь лестница, уходившая в темноту, да крохотные огоньки фонарей. Кабина лифта висела на самом верху башенного колодца, в нескольких тысячах футов от земли. И слегка раскачивалась из стороны в сторону.

Глубоко вздохнув, Ричард шагнул вслед за остальными на деревянную площадку и посмотрел вниз, хотя знал, что лучше этого не делать. Дно каменного колодца было очень-очень далеко. Площадка тут же показалась Ричарду невероятно узкой и непрочной. В двадцати футах от нее начиналась лестница. Между верхней площадкой лестницы и деревянной площадкой была перекинута длинная, неширокая доска.

– И о том, что я страшно боюсь высоты, тоже, скорее всего, говорить не стоит, – сказал он совсем не так беззаботно, как ему хотелось.

– Не бойся, доска прочная, – успокоила Ламия. – По крайней мере в прошлый раз я не упала. Гляди.

Она пошла по доске. Бархатный подол платья заколыхался на ветру. Ламия шла спокойно и уверенно. Даже если бы у нее на голове была стопка книг – она ни одной бы не уронила. Добравшись до лестницы, она повернулась к остальным и улыбнулась. Охотница быстро прошла по доске и встала рядом с Ламией.

– Видишь? – сказала Дверь и сжала Ричарду руку. – Совсем не страшно.

Ричард кивнул и сглотнул слюну.

Конечно, подумал он.

Дверь медленно прошла по доске. Видно было, что она немного волнуется, но это не помешало ей благополучно добраться до лестницы.

Девушки стояли и ждали Ричарда. Он изо всех сил уговаривал себя ступить на доску и страшно огорчился, обнаружив через пару минут, что так и стоит на площадке.

Внезапно наверху кто-то вызвал лифт. Ричард услышал громкий стук, потом шум старого мотора. Дверь лифта у него за спиной закрылась, а он остался стоять на деревянной площадке, почти такой же узкой, как и доска.

– Ричард! – крикнула Дверь. – Ну давай же!

Лифт поехал вверх. Ричард ступил с шаткой площадки на доску. В ту же минуту ноги у него затряслись, и он плюхнулся на четвереньки, изо всех сил вцепившись в доску. Где-то в глубине сознания возник разумный вопрос: «Кто вызвал лифт? И зачем?» Однако у него не было сил задаваться ненужными вопросами, он думал только о том, что рано или поздно руки устанут, и он полетит вниз. В горле застыл истошный крик: «Я не хочу умирать!» Ричард крепко зажмурился – он был уверен, что если еще раз посмотрит вниз, то наверняка разожмет руки и…

«Падать не страшно, – уверял он себя. – Страшно долететь до дна и разбиться».

Но он отлично знал, что врет. Он боялся падения. С ужасом представлял себе, как летит в сумраке башни, беспомощно размахивая руками и ногами, пытаясь за что-нибудь ухватиться и понимая, что ухватиться не за что, что ему никто не в силах помочь и спастись не удастся….

Внезапно Ричард услышал, как кто-то говорит ему:

– Ричард, ползи вперед.

– Я… не могу, – прошептал он в ответ.

– Ты и не через такое прошел, Ричард, – сказал кто-то, и он понял, что это говорит Дверь.

– Я же предупреждал, что боюсь высоты, – упрямо сказал Ричард, прижимаясь щекой к доске. Зубы у него стучали. – Я хочу домой.

Он чувствовал под щекой шершавую поверхность доски. А потом доска вдруг зашаталась.

– Не знаю, выдержит ли она двоих, – послышался голос Охотницы. – Встаньте вот здесь, тогда, может, и получится.

Доска зашаталась еще сильнее, будто кто-то полз по ней. По-прежнему не открывая глаз, Ричард еще сильнее сжал пальцы. Через несколько секунд Охотница тихо и уверенно сказала ему прямо в ухо:

– Ричард!

– Ммм…

– Ползи вперед, Ричард. По чуть-чуть. Давай же… – Она дотронулась своей золотисто-коричневой рукой до побелевших от натуги костяшек его пальцев. – Ну же.

Глубоко вздохнув, Ричард продвинулся вперед и снова застыл на месте.

– Молодец! – сказала Охотница. – Все хорошо. Давай еще.

Так она раз за разом уговаривала его проползти еще немного. Наконец он уже почти добрался до лестницы, и тут она подхватила его подмышки и поставила на каменную площадку.

– Спасибо, – выдохнул Ричард.

Он понимал, что этого недостаточно, чтобы отблагодарить Охотницу за то, что она для него сделала, но не знал, что еще сказать. Немного подумав, он повторил:

– Спасибо, – а потом повернулся к остальным: – Простите.

– Ничего страшного, – сказала Дверь. – Главное, что теперь ты в безопасности.

Ричард глянул на винтовую лестницу, уходящую во тьму – все вниз и вниз, до самого дна, – потом на Охотницу, Дверь и Ламию, и неожиданно для себя рассмеялся. Он хохотал так, что слезы выступили у него на глазах, и никак не мог остановиться.

Когда Ричард наконец успокоился, Дверь строго спросила:

– Что тут смешного?

– Что я в безопасности, – ответил он.

Дверь пристально посмотрела на него и улыбнулась.

– Куда теперь? – спросил он.

– Вниз, – ответила Ламия.

И они стали спускаться вниз по Даун-стрит[51]. Охотница впереди, за ней Дверь, потом, на некотором расстоянии, Ричард и Ламия. Ричард глубоко вдохнул аромат ландыша и жимолости и вдруг подумал: «Как хорошо, что Ламия согласилась пойти с нами».

– Как хорошо, что ты с нами, – повторил он вслух, – что показала нам дорогу. Надеюсь, ты об этом не пожалеешь.

Она пристально посмотрела на него своими фиалковыми глазами.

– А почему я должна об этом пожалеть?

– Ты слышала о крыситах?

– Разумеется.

– Я знал одну крыситку. Девушку по имени Анестезия. Она… В общем, мы с ней подружились. Она должна была отвести меня в одно место. И по пути ее… Она исчезла. В Найтсбридже, на мосту. Я так и не знаю, что с ней случилось.

Ламия сочувственно улыбнулась.