хватит… Вас благодарю… — сконфуженно проговорил Дмитревский.
— За что благодарить… За правду, только за правду, так за нее не благодарят.
— Не всегда истина высказывается монархам… — заметил Иван Сергеевич.
— Я всегда говорю правду, невзирая ни на лицо, ни на обстоятельства.
— Благоговеть за это перед вами надо, ваше сиятельство, — вставил Владимир Сергеевич.
Кутайсов самодовольно улыбнулся.
— Но вы один… — продолжал Похвиснев.
— Вот будет и другой… — перебил его Иван Павлович, жестом указывая на Дмитревского. — Тоже любит резать правду матку…
— Уж на это его взять… — согласился генерал.
— Дядя Ваня — это сама правда, это ее воплощение на земле, — заметила, подняв свои густые ресницы и быстро опустив их, Зинаида Владимировна.
Она первый раз назвала Дмитревского «дядей». Он окинул ее проницательным взглядом и на углах его губ скользнула чуть заметная усмешка.
— Вот и голос ангела… О чем же говорить нам… — сказал граф, жадным взглядом окинув всю зардевшуюся от его комплимента молодую девушку.
— Вашего племянника, ваше превосходительство, Оленина, сегодня тоже можно поздравить с монаршею милостью…
— Виктора? — удивленно спросил Дмитревский.
Ираида Ивановна и Зинаида Владимировна превратились в слух.
— Да, зачислен в тот же полк в гвардию…
— Вот обрадуется… Спасибо Николаю Петровичу Архарову, это он походатайствовал… Сообщу, сообщу ему радость… А то ведь молод, красив, а застрял в Москве и дождался там до исключения из службы…
Иван Сергеевич чуть заметно метнул взглядом в сторону Зинаиды Владимировны.
— Сообщать не трудитесь… Он сам знает…
— Кто?
— Ваш племянник.
— Как так?
— Его величество сегодня встретил его на Гороховой, изволил подозвать к себе, узнал кто он и на повторенную им просьбу о принятии вновь на службу, изволил лично сообщить ему радостное известие.
— Как же это, кузен, — заметила Ираида Ивановна, так впервые назвавшая Ивана Сергеевича по родству, — вы говорили, что Виктор Павлович лежит болен, а он по Гороховой разгуливает.
— Ушел, значит, матушка, без спросу. Видно пройтись захотелось… А может и по предчувствию, что судьбу свою найдет… И то бывает, — вывернулся Дмитревский. — Ведь я из дому-то выбрался раненько, еще места в два до вас заезжал, — прилгал он для вящей правдоподобности.
— Так сам его величество объявил ему? — обратился он снова к Кутайсову.
— Сам, сам, а приехав, приказ дал написать… Я и посылал к командиру полка… Завтра ему назначено представляться от шести до семи утра.
— Раненько.
— Ноне не прежнее время… Государь встает и ложится рано… Я вот к вам поехал, а его величество уж удалился в опочивальню.
— А как же во время придворных балов? — поинтересовалась Ираида Ивановна.
— Его величество не мешает веселиться другим, но сам на покой удаляется рано, да и балы будут, как слышно, оканчиваться ранее прежнего. Вот посмотрите, скоро наступит ряд празднеств при дворе… Вы, конечно, будете их украшением? — обратился с последней фразой граф к Зинаиде Владимировне.
— Я… я… не знаю, как maman! — опустила совершенно глаза и покраснела молодая девушка.
— Ваша maman, конечно, не захочет оставлять под спудом свое сокровище и не огорчит всех нас отсутствием особы, которой самой судьбой предназначено быть царицей этих балов.
— Вы слишком добры, ваше сиятельство, к моей девочке, — с нескрываемым радостным чувством заметила Ираида Ивановна.
Зинаида Владимировна только на мгновение подняла глаза и подарила Кутайсова благодарным взглядом.
— Какая тут доброта, сударыня, я только справедлив и имею очи, чтобы видеть.
— Когда же начнутся эти балы?.. — чуть слышно прошептала Зинаида Владимировна.
— Во время коронационных празднеств в Москве, а потом по приезде в Петербург…
— Счастливая Москва… Как жаль, что мы уехали из нее! — воскликнула она капризным тоном ребенка.
— Кто мешает вам поехать туда на время этих празднеств.
— Ну, батюшка, ваше сиятельство, лучше не искушайте мое бабье. С каких это капиталов нам разъезжать из города в город, да еще во время празднеств… На одни тряпки да разные фальбала какая уйма денег выйдет! — вставил свое слово Владимир Сергеевич.
Что он разумел под словом «фальбала» неизвестно.
— Скупитесь, ваше превосходительство, скупитесь… — ударил граф фамильярно по коленке Похвиснева. — Для такой дочки не грех мошну-то и порастрясти…
— В самом деле, генерал, почему же нам не поехать гостить в Москву к брату Сереже, — сказала Ираида Ивановна.
— Мошна-то негуста, ваше сиятельство, ой, как негуста, — не слушая жены, отвечал Владимир Сергеевич, видимо, польщенный фамильярностью графа.
— Сгустят, ваше превосходительство, сгустят монаршею милостью..
Лицо генерала расплылось в довольную блаженную улыбку.
— Уж и так, ваше сиятельство, щедротами его императорского величества преисполнен… Где же еще надеяться. И думать не смеешь.
— Ничего, надейтесь… Коли его величество жалует, так жалует, а гневается, так гневается…
— Впрочем, о чем же я думаю… — воскликнула Ираида Ивановна, — чтобы принимать участие в царских праздниках надо иметь придворное звание, а мы что…
— За этим дело не остановится, ваше превосходительство, Ираида Ивановна, не остановится.
— Кабы вашими устами да мед пить, ваше сиятельство… Я сплю и вижу девочку мою при дворе видеть… Мне-то уж куда, на старости лет…
— Устроим, ваше превосходительство, устроим… Жив не буду, если к коронации не будет Зинаида Владимировна фрейлиной, а вы, матушка, статс-дамой…
— И за что такие высокие милости, ваше сиятельство…
— Какие тут милости… По достоинству… Украшением, повторяю, будет придворных празднеств ваша дочь, сударыня…
И мать, и дочь сидели раскрасневшиеся от охватившего их волнения.
Остальные гости молчали и внимали с благоговением речам совершенно увлекшегося красотой Зинаиды Похвисневой графа Кутайсова.
— Волшебник вы будете, ваше сиятельство, коли все так сделаете, — заметил, потирая руки, Владимир Сергеевич.
— И сделаю, ваше превосходительство, сделаю… Еще не все потерял у государя моего… Еще в силе…
— Кто против этого скажет… Ближе-то к его величеству, чем вы, кто найдется? — заметил Похвиснев.
— Это не говорите, пролезли многие в близость, пролезли помимо меня, но я тоже за себя постою, — сказал граф, видимо, скорее отвечая своим собственным мыслям, чем словам генерала.
На лицах подобострасно слушающих гостей мелькало завистливое выражение.
— Ишь дочка-то какого туза приворожила! — казалось, говорили одни…
— И что особенного в этой девчонке! — читалось в глазахмамаши золотушной дочки, и взгляд ее
