Прошло около десяти лет, когда он, по поручению ордена иезуитов, приехал в Москву незадолго до смерти императрицы Екатерины, уже на счет ордена Иисуса.
В Москве о нем позабыли и никто не узнал его, кроме Архарова и Каверина, которые сделали вид, что его не знают.
Не в их интересах была другая политика.
Давыдов и без того его почти не знал, видев не более двух, трех раз.
Субсидия, которую оказывал ему орден, была не из крупных — по правилам ордена, каждый член должен уметь находить себе средства к жизни, не стесняясь средствами для этого.
Способный ученик иезуитов действительно умел находить их среди московских богатых перезрелых барынь, не брезгая и старушками.
Целью его было — богатая женитьба.
От проницательной Москвы не укрылась его не особенно красивая профессия, но она смотрела сквозь пальцы на молодого красавчика — графа, тем более, что он не был русский.
Иностранцам и до сих пор много извиняется.
V
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОСОЛЬСТВО
29 ноября 1797 года огромные толпы народа запрудили улицы и набережные Петербурга, примыкающие к Дворцовой площади.
По улицам шпалерами были расставлены гвардейские войска.
Со всех концов столицы и стар, и мал собрались поглазеть на невиданное зрелище: прибытие во дворец чрезвычайного посольства гросмейстера мальтийского ордена.
Во главе этого посольства стоял бальи граф Джулио Литта.
Приезд в Петербург последнего возбудил в обществе множество толков.
Самая наружность графа невольно останавливала на себе внимание, особенно представительниц прекрасного пола, язычком которых зачастую упрочивается и слава, и бесславие людей и быстро растет и их известность.
Красавец собой, окруженный ореолом западного аристократизма и таинственным положением полу рыцаря, полу монаха, он заставил встрепенуться не одно женское сердце великосветского Петербурга и заговорить о себе не один женский язычек.
Интерес к посланнику невольно возбудил в петербурском обществе интерес и к самому ордену мальтийских рыцарей, о котором ранее не было никогда и помину и который немногими знавшими о его существовании назывался орденом святой Мальты или Ивановским.
До этого времени даже официальные сведения о сношении России с Мальтой были очень неопределенны и сбивчивы.
Было лишь известно, что завел их впервые Петр Великий, отправивший к великому магистру с грамотой посла — Бориса Петровича.
В царствование императрицы Елизаветы при дворе ее весьма скромно явился, неизвестно по какому поводу, посланник великого магистра мальтийского ордена, маркиз Сакрамозо.
В русских архивах сохранилось о нем следующее сведение:
«Ее императорское величество изволила опробовать доклад канцлера Воронцова о выдаче маркизу Сакрамозе фунта лучшего ревеня, дабы он мог отвезти сие в подарок своему гранд-метру».
Императрица Екатерина II была расположена вообще к мальтийскому ордену и лично к его вождю, престарелому принцу де Рогану.
Она отправила в Мальту шесть молодых русских для приобретения там навыка в морском деле и, кроме того, имела политические виды на орден.
Императрица заключила с великим магистром союз против турок, но граф Шуазель, министр иностранных дел Людовика XV, был крайне недоволен таким сближением ордена с Россией и грозил де Рогану, что если союз этот продолжиться, то французское правительство отнимет у ордена все его имения, находившиеся во Франции.
Ввиду этих угроз, де Роган вынужден был отказаться от союза с Россией, но тем не менее между ним и русской императрицей сохранились самые приязненные отношения.
Вследствие их де Роган переслал Екатерине все планы и карты, которые были составлены на Мальте для военной экспедиции рыцарей на Восток и сообщил ей те секретные инструкции, которые должны были быть даны главному предводителю рыцарей для руководства во время этой экспедиции.
Для поддержания постоянных сношений с орденом императрица назначила на Мальту своим поверенным в делах итальянца маркиза Кабалькабо, но так как денежные средства ордена не позволяли ему иметь при пышном дворе Екатерины такого представителя, который бы поддержал там блеском своей обстановки достоинство ордена, то после смерти маркиза Кабалькабо, императрица, чтобы не ставить орден в затруднительное положение, не назначала уже дипломатического представителя в Ла-Валетту — столицу великих магистров.
Когда на престол вступил император Павел Петрович, как известно, благоволивший к ордену с юношеских лет, то при восстановлении им в так называемых тогда «присоединенных от Польши областях», существовавшие там прежние порядки по внутреннему управлению, появились некоторые финансовые вопросы об «острожской ординации», доходы с которой, при волнениях, происходивших в Польше, давно уже не поступали в казну мальтийского ордена.
Происхождение этой «острожской ординации» было следующее.
В 1609 году, один из богатейших польских магнатов на Волыни, князь Януш Острожский — Рюрикович по происхождению — постановил, чтобы часть его имения, под именем «острожской ординации», переходила безраздельно к старшему в роде князей Острожских, с тем, чтобы в случае пресечения этой фамилии упомянутая ординация перешла во владение мальтийского ордена.
Впоследствии «ординация» по женской линии перешла к Сангушкам-Любартовичам, и последний из владетелей «ординации», Януш Сангушко, большой руки кутила, не обращая никакого внимания на завещание своего предка, и дарил, и продавал, и закладывал имения, входившие в состав «острожской ординации», так что после смерти его, в 1753 году, мальтийским рыцарям не осталось ровно ничего от завещанного им князем Янушем Острожским.
Тщетно по поводу этого представители мальтийского ордена приносили жалобы и королю, и сейму — их никто не хотел слушать.
Только в 1775 году сейм постановил отчислять в пользу мальтийского ордена ежегодно 120000 злотых из государственных доходов, между тем, как имения, отобранные в казну от тех, кому продал и раздарил их Сангушко, давали в год дохода 300000 злотых.
При происходивших в Речи Посполитой смутах и эта назначенная ордену сумма выдавалась крайне неисправно.
С переходом в 1793 году под власть России Волыни, где находились именья «острожской ординации», вопрос об удовлетворении претензии ордена был поставлен в зависимость от русского правительства, принявшего на себя уплату известной части долгов Речи Посполитой.
Екатерина II не успела окончить это дело, но Павел Петрович пожелал решить его в пользу мальтийского ордена.
Когда об этом узнали на Мальте, то для изъявления государю благодарности и было снаряжено упомянутое нами чрезвычайное посольство, с графом Джулио Литта во главе.
Посол великого магистра был встречен в Петербурге с особою торжественностью.
Он некоторое время прожил в Гатчине, а оттуда парадно въехал в столицу 27 ноября 1797 года.
Поезд посольства состоял из сорока карет, четырех придворных и тридцати шести обыкновенных.
В одной из первых сидел граф Литта с сенатором князем Юсуповым и обер-церемониймейстером Валуевым.
