успокоительно подействовало на его нервы.
Он вышел к Дубянской спокойный, почти веселый.
Помощник смотрителя, зная из предъявленного Елизаветой Петровной разрешения следователя, что свидание происходит между женихом и невестой, галантно уселся за стол в другом конце комнаты и углубился в книгу, делая вид, что совершенно не интересуется их беседой.
Да и интересоваться было нечем.
Как это ни странно, но в то время, когда общественное мнение было всецело за виновность Дмитрия Павловича Сиротинина в растрате конторских сумм, в доме предварительного заключения, начиная с самого смотрителя и кончая последним сторожем — все были убеждены, что он невиновен.
Таким образом, ничего обличающего обвиняемого, как это было в других делах, из беседы заключенного с посетителями начальство ожидать не могло.
— Лиза, ты… — протянул молодой девушке обе руки Сиротинин.
— Я, милый, я, дорогой…
— Я не знаю, как благодарить тебя…
Он нагнулся и приник к ее рукам, покрывая их горячими поцелуями.
Она почувствовала, что на ее руки капнуло несколько горячих слезинок.
— Ты плачешь… — вздрогнула она. — О чем?.. Видишь, я не плачу, а надеюсь и жду… Я — женщина…
— Ничего, ничего, Лиза, — тряхнул он головой, — это не беда, это слезы радости… В общем, я спокоен.
— И должен быть спокоен, так как, во-первых, ты прав, а, во-вторых, все скоро выяснится…
— Что выяснится?
— Твоя невиновность.
— Это невозможно… Я сам знаю, что не виноват, но если бы был своим собственным судьею, то обвинил бы себя… Более обвинить некого…
— Как знать…
— Лиза, — вдруг сделавшись необычайно серьезным, сказал Дмитрий Павлович, — если у тебя такая мысль, на которую намекнул мне следователь, то оставь эту мысль… Это невозможно даже допустить…
— Значит, следователь намекнул тебе на возможность виновности молодого Алфимова?
— Да… — скорее движением губ, нежели языком, сказал Сиротинин. — Но почему ты знаешь?
— Очень просто, потому что это и моя мысль. Что я говорю, мысль! Мое твердое, непоколебимое убеждение.
— Лиза!.. — тоном упрека остановил ее Дмитрий Павлович.
— Что тут Лиза… Я давно Лиза… Не одна я в этом убеждена…
— Не одна ты…
— Да… Мое мнение разделяет Долинский и Савин…
— Савин… Это который недавно судился?
— Да.
— Откуда ты его знаешь?
В коротких словах рассказала Елизавета Петровна Сиротинину все случившееся в последние дни, побег Селезневой, поездку ее в Москву и знакомство там с Николаем Герасимовичем.
— Потому-то я так долго и не была у тебя… Я ничего не знала, не читала в хлопотах и газет… По приезде я получила письмо от твоей мамы, а ее рассказ поразил меня, как громом… Я прямо от нее бросилась к Сергею Павловичу.
Она передала Дмитрию Павловичу сущность беседы с адвокатом, совет его поручить дело Савину, согласие последнего и приезд его в Петербург.
— Дорогие мои, из этого ничего не выйдет… Такое подозрение и бессмысленно и возмутительно, — сказал Сиротинин.
— А для нас всех, а также, говоришь ты, и для судебного следователя, которому я сегодня высказала все свои соображения…
— Ты?
— Да, я… Для нас всех, повторяю я, это даже не подозрение, а полная уверенность…
— Это невозможно… Он такой душевный человек…
— Весьма возможно, что он орудие в руках других, и это даже вернее всего… Ясно одно, что деньги взял он…
— Нет.
— Значит взял их ты! — вспылила Дубянская.
— Лиза!
— Ты не брал, значит взял он… Да что говорить об этом, ведь поверишь же ты, когда он сам в этом сознается?
— Он… сам… сознается… Голубчик, ты… расстроена…
— Пусть… Считай меня хоть помешанной, а я говорю тебе, что он сам сознается… Его доведут до этого… Его заставят…
— Если он сознается, то, конечно, я поверю… Но не иначе…
— Иначе и не может быть…
— Страшное затеяли вы дело…
— Чего же тут страшного?.. Отыскивать правду?.. Страшное было бы дело, если бы ты был обвинен и сослан…
— Это так и будет…
— Посмотрим… Для моих отношений к тебе это все равно… Никакой приговор суда меня не убедит в твоей виновности… И в Сибири я буду любить тебя точно так же, как люблю теперь…
— Это для меня выше всех оправданий…
— Напрасно… Я хлопочу не для себя и даже не для тебя… Я хлопочу из-за торжества правды… Правда для человека должна быть выше всего…
— Даже выше любви?
— Не выше, так как в любви должна быть прежде всего правда…
— О, ты моя дорогая энтузиастка! Я рад, что ты утешаешься этой иллюзией и поддерживаешь мою мать… Она стала куда бодрее… Благодарю тебя…
Назначенный срок свидания миновал, и они расстались.
В тот же день вечером, как мы знаем, Николай Герасимович принес Елизавете Петровне утешительные вести.
Через несколько дней на вечере у полковницы Усовой состоялось знакомство Савина с Сигизмундом Владиславовичем Стоцким.
XII
В ЛЕТНЕМ САДУ
В конце сентября часто выдаются в Петербурге великолепные дни. Кажется, что природа накануне своего увядания собирается с силами и блестит всею роскошью своих дивных красок. Даже сады Петербурга — эти карикатуры зеленых уголков — красуются яркою зеленью своих дерев, омытой осенним дождичком, и как бы подбодренной веющей в воздухе прохладой. Таким осенним прощальным убором красовался Летний сад.
Был воскресный день, третий час пополудни.
Графиня Надежда Корнильевна Вельская шагом прогулки шла по средней аллее сада.
Доктор прописал ей моцион, и она ежедневно, по возвращении в город в половине сентября, ездила в Летний сад и два или три раза проходила его.
Эти прогулки составляли даже развлечение в ее скучной, однообразной жизни, среди обстановки того
