посылает порой нам, Его недостойным служителям, радостные случаи такого уврачевания… Скажите мне, что с вами, дочь моя?
— Разве вы не знаете, батюшка?..
— Ваш отец выбрал вам будущего супруга, надо покориться его воле, ведь сами, чай, знаете, что сказано: «Дети — повинуйтесь родителям своим… Чти отца твоего и матерь твою…»
— Но, батюшка, есть повиновение, которое выше человеческих сил… Я должна выйти замуж за человека, которого я не только любить, но и уважать не могу…
Она громко зарыдала и по-детски склонила голову на грудь священника.
— Никто, никто ко мне не имеет жалости, — каким-то душу холодящим стоном вырвалось у нее из груди.
— Умоляйте вашего отца…
— Отец неумолим!
— Но что же вы имеете, дочь моя, против вашего жениха?
— Я не люблю его…
— В старину говаривали: стерпится — слюбится…
— Он игрок, человек без правил, без нравственности…
— В старину говаривали: женится — переменится…
— Он окружен такими людьми и настолько находится под их влиянием, что перемена немыслима… Он женится на мне ради моего состояния.
— Он сам богат…
— Он игрок, у него много долгов… На эту страсть не хватит никакого богатства.
— Но откуда вы это все узнали, дочь моя?
— Я не ребенок, батюшка… Живя у матери, я видела таких, как он, готовых за тысячу рублей подписать вексель на десять тысяч… Наконец, я люблю другого!
Она оборвала это вырвавшееся у нее невольно признанье и замолчала.
— Конечно, брак без взаимной любви и уважения — не брак в христианском смысле… — после некоторого раздумья сказал отец Иосиф. — Я поговорю с вашим батюшкой.
Молодая девушка сквозь слезы, с немой мольбою и благодарностью, посмотрела на священника.
В то время, когда происходил этот разговор, веселое общество гостей, во главе с Корнилием Потаповичем, возвращалось через лес домой.
Матильда Францовна Руга шла под руку с графом Сигизмундом Владиславовичем.
— Дочь управляющего производит на него впечатление, я это сегодня заметил, — сказал последний.
— Конечно, — подтвердила Руга. — Да это и не удивительно, она именно такая девушка, которая может разжечь кровь истощенного развратника.
— Я постараюсь раздуть в нем страсть, так что он сбросит сентиментальные цепи влюбленного жениха.
— Мне вообще не нравится эта свадьба, — промолвила певица.
— Мне также, но она необходима.
— Конечно, эта дочь бывшей ростовщицы очень богата.
— Это еще не единственная причина. Граф Петр сам богат, но по завещанию своей матери он только после женитьбы вступает в полное владение своим состоянием. Если он до тридцати лет не женится, то будет получать пожизненно только доходы. Капиталы же, имения перейдут в род матери. Вы понимаете, что уж для этого одного он должен жениться.
— Без сомнения. Одним выстрелом он убьет двух зайцев, сделается полным хозяином и своего и своей жены имущества.
— Совершенно справедливо! И это для меня важно теперь, когда он в моих руках.
Матильда Францовна засмеялась.
— Вы сделали из него такого страстного игрока, какого я когда-либо видела.
— А вы воспитали в нем самого ужасного развратника.
— Кроме того, я держу в руках обоих отцов: одного надеждой на обладание Ольгой Хлебниковой, а другого возможностью брака с Селезневой…
— Так что мы оба одинаково трудились и трудимся для общего дела, — заметил со смехом граф Стоцкий.
— Я рассчитываю поэтому тоже получить свою долю.
— Конечно, конечно… Если мы будем действовать и дальше заодно, он от нас не уйдет. Он будет рассыпать свои миллионы, а мы их подбирать. Любовь и карты! Большего рычага и не требуется, чтобы разорить его.
— Хорошо, я ваша союзница.
— А я нуждаюсь в вас именно теперь…
— Говорите, я слушаю.
— Он признался мне, что серьезно любит свою невесту.
— Я могу подтвердить это.
— Но он не должен любить свою жену, иначе она будет иметь власть над ним: она вырвет его из той жизни, которую он ведет. Он будет сидеть дома, откажется от карт и любви, и тогда прощай наши надежды на его состояние.
— Необходимо раздуть страсть к Ольге…
— Это именно и следует.
— Случай представляется благоприятный — она уезжает в Петербург.
— Великолепно! Вы знаете ее адрес?
— Конечно, я обо всем расспросила ее, и простодушная девочка рассказала мне все, что я хотела знать…
— Значит, начало сделано.
Они вышли на опушку леса и стали приближаться к дому, присоединившись к остальному обществу.
План будущей драмы был составлен.
При возвращении общества в дом Надежда Корнильевна незаметно прошла через заднее крыльцо в свое помещение. Туда к ней вскоре явился Корнилий Потапович.
— Что твоя голова? — спросил он.
Молодая девушка подняла на него распухшие от слез глаза.
— Ты опять плакала! — с резкими нотами в голосе сказал Корнилий Потапович.
— Отец! — произнесла она.
В тоне этого восклицания было столько душевной муки, столько слезной мольбы.
— Ты опять за свое… Сядь, поговорим…
Она села на пуф.
Он опустился в кресло напротив.
— Дочь моя, — начал он после минутного молчания, которое было настоящей пыткой для молодой девушки, — постарайся выбросить из головы все свои институтские бредни, тебе представляется прекрасная партия, дело уже решенное, твое замужество не терпит отлагательства… Я должен сообщить тебе, что свадьба состоится в октябре…
Несчастная девушка застонала. Ее охватил невыразимый ужас.
Кровь застыла в ее жилах, и на бледном лице не осталось буквально ни одной кровинки.
— Отец, сжалься!
Корнилий Потапович, казалось, не обратил на стоны и на возгласы дочери ни малейшего внимания и продолжал:
— Эта свадьба необходима по многим причинам. Во-первых, слово, которое я дал молодому графу; во-вторых, страстное желание твоего будущего свекра графа Вельского и, в-третьих, я сам имею намерение жениться и нуждаюсь в содействии графа Петра Васильевича и его друзей. Этих причин, конечно, достаточно, чтобы мое решение было приведено в исполнение. Кроме того, тут есть еще кое-что, о чем я
