подрезанной бородкой.
Но удивило его не то, откуда появился бородач, а комната, в которой он находился: она была совершенно круглая, потолок выгибался куполом. Ровный, мягкий свет струился из невидимого источника. Мебели в комнате не было, если не считать похожего на пульт возвышения рядом со стеной, лицом к которой сидел Боб.
— Влетел? Куда влетел?
— В Ворота, конечно. То есть сквозь Ворота, — у незнакомца был несколько странный акцент. Боб не мог определить, какой именно, но ему показалось, что этот человек не часто говорит по-английски.
Вилсон повернул голову и посмотрел через плечо, в направлении взгляда незнакомца. Там он увидел знакомый уже диск.
Голова от этого разболелась еще больше. “Боже милостивый, подумал он. — На этот раз я уж действительно свихнулся. Почему бы мне, наконец, не проснуться?” Он потряс головой, стараясь обрести чувство реальности. Лучше бы он этого не делал: головная боль только усилилась, а диск остался там же, где и был.
— Я сквозь это влетел?
— Да.
— Где я?
— В зале Ворот, в Высоком Замке Норкаал. Но куда важнее не “где”, а “когда”. Вы попали в будущее почти на тридцать тысяч лет вперед.
— Я с самого начала понял, что сошел с ума — сказал Вилсон. Он с трудом поднялся на ноги и заковылял к Воротам.
— Куда вы собрались? — рука очередного незнакомца легла на его плечо.
— Обратно!
— Ну-ну, не так быстро. Поверьте моему слову — вы туда вернетесь. Но позвольте сначала перевязать вам раны. Кроме того, вам необходим отдых. Сейчас я кое-что объясню, а потом, когда вы будете возвращаться, я попрошу вас выполнить для меня одно поручение — к нашей обоюдной выгоде. Будущее принадлежит нам, друг мой, великое будущее!
Вилсон остановился в нерешительности. Настойчивость незнакомца казалась ему подозрительной.
— Мне все это не нравится. — Неизвестный внимательно посмотрел на Боба. — Может, выпьем на дорожку?
Предложение заманчивое. После всех передряг подкрепиться было явно нелишним.
— Ладно, давай.
— Пойдемте со иной.
Они прошли мимо непонятного пульта прямо к двери.
Незнакомец шагал размашисто, и Вилсону приходилось поторапливаться, чтобы не отстать.
— Между прочим, — спросил он, — как вас зовут?
— Зовут? Ну, можете называть меня Диктор, все остальные называют меня именно так.
— Отлично. Я тоже должен представиться?
— Вы? — Диктор усмехнулся. — Не вижу в этом необходимости. Ваше имя Боб Вилсон.
— Вот как? Гм, наверное, это Джо вам сказал.
— Джо? Я не знаю такого.
— Не знаете? А вот он, как я понял, вас знает. Эй, послушайте, может, вы не тот, с кем я должен встретиться?
— Нет, это я. Я, в своем роде, поджидал вас. Джо… Джо… А! — Диктор хихикнул, — просто выскочило из головы! Он сказал, чтобы вы звали его Джо, правильно?
— А что, это не его имя?
— Имя особого значения не имеет, и Джо — не хуже любого другого. Ну, вот мы и пришли, — он ввел Боба в небольшую, но симпатичную комнатку. Мебель в ней отсутствовала, зато пол был мягкий и теплый.
— Садитесь и отдыхайте, я через минуту вернусь.
Боб огляделся, соображая, на чем здесь можно посидеть, потом повернулся, чтобы спросить Диктора, но тот уже исчез. Более того, вместе с ним исчезла и дверь, через которую они входили. Боб сел прямо на мягкий пол и слегка задремал.
Диктор вскоре вернулся. Вилсон видел, как расступились стены, пропуская его, а затем снова сошлись. Это было непонятно и походило на волшебство. Диктор принес с собой небольшой графинчик, в котором плескалась аппетитная на вид жидкость.
— А ну-ка, прочистим мозги, — бодро произнес он, наливая чашку Бобу. — Глотай!
Боб принял чашку.
— А вы не будете?
— Сначала я займусь вашими увечьями.
— Ладно.
Вилсон влил в себя содержимое чашки с излишней, пожалуй, поспешностью. “Неплохая штука, — решил он, — напоминает шотландское виски, но покрепче”. Диктор тем временем смазывал синяки Боба какой-то мазью. Заживляла она мгновенно, хотя поначалу, надо признаться, сильно пекла.
— Еще одну, с вашего позволения?
— Ради Бога!
Боб, не спеша, взялся за вторую чашку, но допить ее до конца не удалось — чашка выскользнула из пальцев, и Боб захрапел.
Проснулся он бодрым и свежим в отличном настроении. Хороший вчера был денек. Ну, правильно, ведь он дописал этот треклятый диплом. Нет, погоди, — он же его не закончил… Боб рывком сел.
Вид незнакомой обстановки вернул его к действительности, а стена образовала дверь, и в комнату вошел Диктор.
— Ну как, лучше?
— Немного. Послушайте, что все это значит?
— Немножко терпения, мы обо всем поговорим. Как насчет завтрака?
В данный момент на шкале ценностей завтрак находился непосредственно после собственной жизни и несколько опережал даже вечное блаженство.
Диктор провел Боба в другое помещение, с окнами, которые Вилсон впервые видел в этом здании. Вернее, одна стена просто отсутствовала, а вместо нее был широкий балкон, с которого открывался прекрасный вид. Теплый летний ветерок гулял по комнате, и под негромкий голос Диктора они приступили к завтраку, окруженные роскошью римских патрициев.
Боб слушал невнимательно. Его отвлекло появление девушки-служанки, она вошла, неся на голове большой поднос с фруктами. И фрукты и девушка были само совершенство.
Сначала она подошла к Диктору и, грациозным движением опустившись на одно колено, протянула ему поднос с фруктами. Тот выбрал какой-то небольшой красный плод и небрежным жестом отпустил девушку. Она повернулась к Бобу и так же изящно предложила фрукты и ему.
— Как я уже сказал, — продолжал Диктор, — доподлинно неизвестно, когда именно бывшие покинули Землю, так же, как неизвестно, откуда они пришли и куда делись потом. Я лично склонен думать, что они вернулись обратно во Время. Во всяком случае, они правили здесь в течение двадцати тысяч лет, и за это время от земной культуры в том виде, какой вы ее знаете, не осталось ничего. Но главное — они изменили саму природу человека. Здесь обитают теперь вялые, покорные и совершенно безвольные существа. Самый обыкновенный Человек двадцатого века с некоторыми задатками авантюриста мог бы творить здесь все, что ему вздумается. Вы слушаете меня?
— Что? А, ну да, естественно. Какая изумительная девушка! — глаза Боба все еще были устремлены на удалявшуюся особу.
— Кто? Ах, да, но она ничем особенным здесь не выделяется.
— Трудно поверить.
— Она вам нравится? Отлично, она ваша.
