компании за приличную цену. Техника спекуляции земельными участками проникла уже и на самый край Сахары. Но какая это была мелочь по сравнению с делами, которыми ворочают крупные компании! Смех, да и только.
— Я бы вам не советовал, господин Захра, — сказал он серьезно. — Что бы мы тут ни нашли, в любом случае сырье будет лежать на больших глубинах. На трех, а то и на четырех тысячах метров. Разработки начнутся тут не через год-два, как вы предполагаете, а лет так через десять или пятнадцать, когда добыча с таких глубин станет выгодной. А если цены на сырье упадут, разработки могут и вообще не начаться. И деньги, вложенные в земельные участки, вы никогда не получите обратно.
Он замолчал. Захра ломал пальцы, возведя глаза к небу.
— Вы серьезно так думаете, господин?
— Мне незачем вас обманывать. То же самое я скажу каждому, кто заинтересуется.
— А фосфаты?
— В этом районе фосфатов нет.
— А нефть?
— На глубине тысячи метров мы еще не нашли ее. Может быть, глубже… не знаю. — Захра удрученно смотрел на него. Разочарование казалось неподдельным. — На вашем месте я вкладывал бы средства на побережье. Возведите отель в одной из бухт Малого Сырта, и капитал вернется к вам через пять лет. К вам будет ездить вся Европа.
Верблюд опять издал страшный скрипучий рев. Не говоря ни слова, Захра взобрался в седло. Они смотрели, как он удаляется прочь через красноватый Эрг. ТАМЕЗРЕТ 30 км.
— Ну, что скажете? — спросил Винтер капитана Боукелику, который стоял за палаткой и мог слышать каждое слово. Тот пожал плечами.
— В целом звучит правдоподобно. Мы установим его личность, тогда все станет ясно. Если он действительно владеет отелем в Тамезрете, вероятно, можно ему верить. Неплохая мысль. Почему бы и не вложить деньги в землю, из которой каждую минуту может ударить нефтяной фонтан? Тут все об этом только и мечтают. Что же еще можно тут искать… А у него к тому же водятся деньги.
— Мне тоже кажется, что это не связано с Тиссо, — в задумчивости согласился Войтех. — Думаю, теперь я могу пообедать.
— Непременно, доктор, и простите, что мы вас побеспокоили. В Габес вы уедете вечером или завтра утром?
— Если получится, вечером. Не могу дождаться минуты, когда залезу в море.
— Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что в отель «Магриб» поступил на работу новый официант. Его зовут Махмуд Хахед, он наш человек. Если похитители попытаются с вами связаться, сразу же информируйте его. Мы устроили так, чтобы он обслуживал ваш стол. Если что — закажите виски «Gold Cock». Мы предполагаем, что они свяжутся с вами по телефону или через того адвоката. В любом случае закажите себе «Gold Cock», даже если официант ответит, что у них этого сорта нет. О дальнейшем не заботьтесь. Соглашайтесь сделать то, что потребуют похитители. Это ясно?
Он кивнул и забрался в свою раскаленную машину. Счастье, что Генрика не приняла приглашение, — на этой неделе ему будет не до любви.
— Приятного аппетита, господин доктор…
Он бросил на Боукелику насмешливый взгляд.
— Я уже давно потерял его, мастер, — и включил скорость.
«Лендровер» направился обратно к югу, где волнистая линия барханов сливалась с горизонтом.
Время от времени она окидывала Войтеха долгим изучающим взглядом, потом вновь отводила глаза в сторону моря. Она уже давно поняла, что не стоит- навязывать человеку свою точку зрения, что лучше не давать ответа, чем давать, лучше выжидать, чем спешить, — и еще то, что в ее возрасте трудно стать для кого-то центром Вселенной. Невозможно сберечь все, чем владел когда-то. Что-то находишь новое, что-то теряешь навсегда.
Они сидели в белых плетеных креслах на террасе отеля и молча пили терпкий зеленый чай из тонких фарфоровых чашечек. Час назад он приехал со своей невозможной базы. Она содрогнулась. Представление о Бир-Резене здесь нагоняло на нее ужас. На террасе отеля «Магриб» невозможно представить, что существует такое место.
Далекие одинокие светлячки бесшумно проносились вдали в направлении габесского порта. Белая кайма брызг выделялась на темном фоне пляжа. Здесь кончалась Африка — или начиналась, если поглядеть с другой стороны.
Так она и представляла себе отдых там, в духоте своего бунгало. Свежий приятный ветерок с севера и глухо ворчащее невдалеке море.
Ажурная колоннада белела в ночи. Она ни о чем не хотела думать, ни о чем вспоминать, только остановить время и продлить эти минуты до бесконечности. Но она знала, что время продолжает течь и безжалостно смывает все, что стоит у него на пути. Против такого наводнения нет спасения.
— Не хотите выпить рюмочку, доктор? — спросила она, бархатом интонации скрывая щемящую пустоту, которая пронизывала все ее существо. Что будет, когда эта передышка кончится, когда она вернется назад? Когда исчезнут великолепные декорации Малого Сырта, и даже безмолвие пустыни сгинет, и вновь она будет каждый день ходить по одним и тем же дождливым улицам? Одна…
Он опомнился, увидел перед собой ее продолговатое нежное лицо, большие всезнающие глаза, проникающие в самую суть вещей. Светлые и прозрачные, как холодное северное море. Теперь перед ним была не решительная амазонка, лихо командующая тунисскими землекопами, а одинокое существо, то погружающееся на дно омута безнадежности, то вновь поднимающееся на поверхность с отрешенной улыбкой в вечном круговороте жизни и смерти.
Он кивнул.
— Компаньон из меня неважный, вы ведь знаете.
— Я ни в чем вас не упрекаю. Просто вам надо немного взбодриться. Развяжется язык, забудете о скважинах и рудниках, успехах и неудачах. Устроим себе приятный вечер.
— Мадам, мсье…
Новый официант склонился до самого пола. У него была физиономия профессионального соблазнителя или брачного афериста. Но здесь брачных аферистов нет. Эта профессия мусульманскому миру неведома. Винтер оставил на столе несколько мелких монет, и они прошли через террасу в отель.
Когда они вошли в комнату, она даже не включила свет. Открыла двери на балкон, прямо в звездную ночь, принесла из холодильника бутылку коньяка и две рюмки. Они примостились бок о бок в низких креслицах возле инкрустированного столика. Корона сияния над морем и шелест крон сотен тысяч пальм.
Их губы соприкоснулись — нежно и осторожно, но еще как бы и недоверчиво. Потом они молча выпили. Она поудобнее устроилась, ноги к перилам, лицо запрокинула к звездам.
Внизу на песчаной дорожке, ведущей между клумбами к пляжу, появился какой-то человек, он смотрел вверх — будто видел их.
Он склонился к ее руке, прижался к ней лицом. Она перебирала пальцами его волосы.
— Войтешек, Войтешек, никак у нас не получается, видно, мы оба ошиблись… — Она пошевелилась, снова наполнила рюмки. — Я уже с нетерпением жду, когда лягу спать, — сказала она с улыбкой. — Проснусь рано-рано, сбегаю на море, поплаваю, а после завтрака отправлюсь за покупками. Хочу достать себе ковер, но только с пуническим рисунком. Я слышала, что в работах кустарей еще сохранились отголоски древних времен, но нужно хорошенько поискать. Поможете мне выбрать?
Он кивнул. Лицо Тиссо растаяло, а того убитого шофера он уже не мог вспомнить. Зачем, собственно, вспоминать? Жизнь идет дальше, ее ничто не остановит.
— А что, если я всерьез люблю тебя? — сказал он вдруг без всякой связи.
— Ну, тогда я была бы, наверное, счастлива, хотя… Счастье — это самое непонятное во всем окружающем мире. Никто не знает, что такое счастье, как оно выглядит. Его нельзя точно определить. Но ты ведь и сам ни в чем не уверен.
Он прижал палец к ее губам:
