дотянуться до него руками. Филипп получил то, что ему было нужно: точку опоры. С ее помощью он начал высвобождаться из тины. Несколько раз он срывался обратно, но в конце концов благополучно выкарабкался на тропинку. Он поспел как раз вовремя, чтобы встретить марабу. Несмотря на отчаянные старания марабу, верблюд его опоздал. Филипп, насколько это возможно было, соскреб приставший к нему ил. Марабу наблюдал за ним с невозмутимой серьезностью. Он ничем не проявил ни раздражения, ни горечи по поводу своего опоздания.
— Воровством, а не покупкой! — сказал Филипп. — Но на этот раз сорвалось, старый хрыч пустыни! Сейчас мы отправимся дальше, и ты послушно последуешь за мной. Отложи до другого раза! Понял?
Марабу в знак согласия кивнул головой. Филипп шел впереди и вел за поводья верблюда. Постепенно вышли они из илистой полосы и вступили в новую илистую зону, простиравшуюся насколько хватал глаз и отличавшуюся от прежней некоторым своеобразием. По сторонам узкой, плотно утоптанной тропинки простирался гигантский, мерцающий кристалликами ковер: то были гипсовые и соляные кристаллики самой неожиданной стереометрической фантазии, иные величиной с гальку. Это они, преломляя солнечный свет, создавали издали впечатление голубой воды и мерцающей зыби. Вблизи иллюзия отпадала. Ковер вблизи казался твердым. Шутки ради Филипп решил испытать его прочность. Крепко ухватившись за узду верблюда, он спустил на кристаллический коврик сначала одну, потом другую ногу и встал на него. Сейчас же кристаллы под ним хрустнули и смешались в труху, как раздавленные грибы; брызнула черная болотная вода; и вторично за этот день Филипп чуть не принял чертовой ванны. Он видел, как марабу, загоревшись надеждой, приподнялся в седле. Судорожно ухватившись за узду, он вскарабкался обратно на тропинку.
— Нет, старый хрыч пустыни, еще погоди!
Наконец верблюд преодолел свое отвращение к узкой тропе. Снова Филипп уселся в седле. Приблизительно час они ехали молча. Все тот же кристаллический ковер лежал по сторонам змеевидной тропинки. Солнце дробилось мириадами крошечных граней, так что глазам было больно смотреть. Воздух был раскален. Испаряющаяся соль обжигала ноздри и горло. Филипп вынул из подсумка тыквообразную бутылку, отпил и передал ее своему спутнику. Марабу отказался, упрямо покачав головой.
— Пей, старый друг, и не смущайся. Ничего, что ты покушаешься на мою собственность. Вода не то, что хлеб и соль.
Марабу молчал.
— Болтливость тебя, во всяком случае, не погубит. Но я неисправимо любопытен и полагаю, что наступил час откровенности. Скажи мне, что представляет собой этот старый коврик?
Марабу через силу, с ненавистью зашевелил губами:
— Это мой молитвенный коврик, ты его украл.
— А до того, как я его украл, ты продал коврик моему другу, а затем стянул его у этого друга и еще у другого.
— Ты лжешь! Джинн коврика вернул мне его обратно, потому что коврик был присвоен неправильным путем.
— Окруженный этим ландшафтом, я готов поверить в джинна. Значит, у твоего молитвенного коврика, законно перешедшего ко мне, есть подчиненный ему джинн? Не так ли?
Марабу молчал.
— Молчание твое истолковываю положительно. Джинн исполняет желания хозяина коврика, не правда ли?
Лицо марабу просияло радостным ожиданием.
— Не беспокойся, я не стану его утруждать. Я помню из «Тысячи и одной ночи», что господа джинны исполняют желания очень странным образом. Пожелаешь птицу — и получишь птицу Рух. Пожелаешь немного огня — и получишь костер у себя в доме. До последней крайности ни о чем не буду просить твоего джинна. С желаниями буду обращаться к тебе. Ты будешь духом коврика, пока я им обладаю. Что скажешь о моем плане? Чем он плох?
Лицо марабу исказилось коварной гримасой.
— Плохо ли, хорошо ли я задумал, но будет по-моему. А сейчас я задам тебе последний задушевный вопрос. Есть ли у коврика прошлое?
Тем же ненавидящим голосом марабу ответил:
— Это мой молитвенный коврик, ты его украл.
— Но чем был он раньше?
— Откуда я могу знать? Ковер как ковер.
— Вот как? Значит, у всех африканских ковриков на побегушках служат джинны! Не скрывай, говори, что знаешь! Лицо марабу вспыхнуло под красное дерево:
— Я ничего не знаю!
Филипп заслонил рукой глаза, вглядываясь в дорогу. Казалось, что немного поодаль нестерпимое отраженное мерцание кристаллической скатерти ослабевает. Он поглядел на часы и заглянул в бумаги, с которыми уже справлялся. Удовлетворенный, он тряхнул головой. Затем он снова обратился к марабу:
— Я прочел в одном старом — как бы лучше выразиться — документе о коврике, похожем на твой. По словам бумаги, и к нему был приставлен джинн. Но это был многовековой коврик, древний, как эта дорога, нет, как римская военная дорога. Слышал ты что-нибудь подобное?
— Нет.
— Однако мой документ сообщает подробности. Он утверждает, что двоюродный брат твоего ковра столетиями оставался в одной семье — в семье из оазиса Тозера, где его берегли как фамильную драгоценность. Слышал ли ты что-нибудь подобное?
— Нет.
— Однако документ еще более сведущ. Он утверждает, что коврик был выкраден двумя слугами с большинством семейных сокровищ. Спасаясь от погони, воры бежали через Соляное озеро. Но в Соляном озере случилась катастрофа, и сокровище там осталось. Воры спаслись напрямик, через озеро, потеряв клад, но сохранив коврик. Когда они выбрались наконец живыми из проклятого озера, один из товарищей украл у друг его коврик — единственный трофей их совместного подвига. Он стащил коврик и удрал. Слышал ты что-нибудь подобное?
— Нет.
— Остается упомянуть еще об одном утверждении документа. Вор, у которого был украден ковер, составил план, или карту, Соляного озера и вычертил на ней тропинку. Много лет спустя, рискуя быть схваченным и опознанным, он вернулся за своим кладом. Он потерпел неудачу и сам говорит о причине своей неудачи: «Чертово озеро собьет кого угодно с толку, и без плана клада не найти; это озеро кишит демонами, алчными и охраняющими свое добро, и без помощи коврика и приставленного к нему духа никто не отыщет клада. И пока не придет человек с планом и ковриком, клад будет не разыскан. Но что касается коврика, я слышал, что обокравший меня человек завещал его племяннику, который был святым (по мнению этих проклятых язычников) человеком. Я искал его напрасно, и, видно, мне не суждено найти клад. Но тот, кто захочет найти клад, прежде чем отправиться с планом на поиски сокровищ, должен найти и украсть ковер». — Слышал ты что-нибудь подобное?
— Никогда, — сказал марабу с интонацией человека, отвечающего на ребяческий лепет или бред сумасшедшего.
Филипп кивнул утвердительно:
— Так я и думал! Это было бы слишком странным совпадением. Но мы уже почти достигли первого этапа нашей поездки.
Именно здесь кончился предательский кристаллический покров и обнажилось ядро Соляного озера. Центр Чертова Купанья представлялся твердым соляным массивом с протяжением на десятки квадратных миль. В отличие от тропинки он был совершенно безопасен. Искатели приключений и люди, имевшие основания торопиться, предпочитали во все времена многодневному обходу Соляного озера кратчайший путь и протоптали дорожку по соленому илу и дальше через мощный соляной массив. Вначале, у краев соляного болота, глыба не совсем прочна. Она изрезана каналами на островки и полуострова, так что похожа на полярный ландшафт Марса.
Тропинка, которой шли Филипп и марабу, вилась по краю соляного массива, а затем выпрямлялась на
