Утопия у власти

на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно более терпим: более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризен и т. д.»

Мысль Ленина очевидна, ни один из «выдающихся членов ЦК» недостоин, ибо неспособен быть «диктатором», единолично управлять партией. Двух «выдающихся вождей» — Сталина и Троцкого — Ленин дисквалифицирует, пугая членов ЦК тем, что один уже «сосредоточил в своих руках необъятную власть» и вряд ли сумеет «достаточно осторожно ею пользоваться», другой — самоуверен и чрезмерно увлекается «административной стороной дела»: память о расстреле комиссара Пантелеева жила среди старых большевиков. К тому же, не забывает припомнить автор «Письма» у Троцкого небольшевистское прошлое. Впрочем, добавляет он, не нужно этого ставить «ему в вину лично», как и «октябрьский эпизод» Зиновьева и Каменева, то есть их сопротивление Октябрьскому перевороту. Неизвестно, что имел в виду Ленин, говоря, что не нужно этого «ставить им в вину», но вождь Октябрьской революции никому ничего не забывал. Объявив Бухарина «крупнейшим теоретиком партии», Ленин немедленно добавляет, что его взгляды «не вполне марксистские», что, несомненно, является недостатком для крупнейшего теоретика марксистской партии. Несмотря на «выдающиеся способности» Пятакова, «в серьезном политическом вопросе» на него нельзя положиться — опять противоречие, которого Ленин не решает.

«Письмо к съезду» не было прочитано на Двенадцатом съезде, хотя руководители делегаций с ним познакомились. Потом возникла легенда, что Сталин скрыл «письмо», не допустил его оглашения. Ленинское «завещание» стало, действительно, довольно скоро криминальным документом, хранение которого каралось тюрьмой и лагерем. Нет, однако, сомнения, что никто из «выдающихся членов ЦК» в нем упомянутых, его публикации не желал. До 1926 года, когда «Письмо съезду» было опубликовано в США Максом Истменом, а во Франции Борисом Сувариным, Троцкий отрицал его существование.

Содержание «завещания» не оставляет сомнения: Ленин настоятельно рекомендует заменить себя коллегиальным руководством. Только в этом случае пороки каждого из членов руководства смогут компенсироваться имеющимися у них достоинствами. Впрочем, достоинств не так уж много. Но никого кроме себя вождь партии винить не мог: он вырастил и воспитал тех, кто шел ему на смену, отбрасывая по дороге всех тех, кто проявлял хотя бы минимальную самостоятельность.

В 1920 году, на Девятом съезде, Осинский, говоря о грозящей партии диктатуре, называет трех потенциальных кандидатов в диктаторы: Ленина, Троцкого, Сталина. В годы революции и гражданской войны советская власть в глазах ее сторонников и противников определялась двумя именами — Ленина и Троцкого. Председатель Петроградского совета, руководитель Октябрьского переворота, нарком иностранных дел, подписывавший пламенные радиовоззвания «Всем, всем, всем» с призывом к мировой революции, первый представитель Нового Мира, ведший переговоры с империалистами в Брест-Литовске, организатор Красной армии, блестящий оратор Лев Троцкий считался многими естественным кандидатом в наследники Ленина. Считал себя таковым и он сам. Эта убежденность была одной из главных причин его поражения в начавшейся схватке за кафтан Ленина. В пассиве Троцкого были: его позднее вступление в большевистскую партию (июль 1917 года), его многолетние споры с Лениным, его еврейское происхождение, его твердая убежденность в законном праве наследовать Ленину.

Генеральный секретарь ЦК, член Политбюро, член Оргбюро, нарком по делам национальностей, нарком Рабоче-Крестьянской инспекции Иосиф Сталин был знаком лишь узкому кругу партийных руководителей и военных работников, он редко выступал на собраниях и митингах, его статьи не отличались блеском, свойственным профессионалам пера, его не вспоминает Джон Рид в своей хронике октябрьских дней. Но когда в начале 1918 года Ленин, которому надоели бесконечные дискуссии в ЦК, добивается создания Бюро ЦК «для решения экстренных вопросов», в Бюро входят — Ленин, Троцкий, Сталин, Свердлов. Сталин входит и в редколлегию «Правды» — вместе с Троцким, Бухариным, Сокольниковым. Ему полностью доверяет Ленин и снисходительно терпит все капризы Сталина, который, не стесняясь, и сознавая свое значение, ведет себя как примадонна. И когда на Одиннадцатом съезде партии Преображенский, перечислив обязанности Сталина, усомнится в том, чтобы один человек мог успешно справляться с необъятной работой в Политбюро, Оргбюро, наркоматах, комиссиях ЦК, Ленин немедленно выступает в защиту Сталина. Ленин говорит о незаменимости Сталина в наркомнаце. И в Рабкрине: «Дело гигантское. Но дня того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно, чтобы во главе стоял человек с авторитетом...» После этого съезда Ленин предлагает Сталина на пост генерального секретаря ЦК, чтобы через 8 месяцев, как бы забыв обо всем, сетовать на «необъятную власть», которую сосредоточил в своих руках Сталин, «сделавшись» генсеком. Вдруг председатель Совнаркома обнаруживает пороки в деятельности Рабкрина, а в Сталине видит главный источник чудовищно разрастающейся бюрократии.

Сталин не «сделался» генсеком. Им его сделал Ленин — его постоянный покровитель, учитель и образец. Борис Суварин рассказывает, что когда Виктор Адлер, подшучивая над Плехановым, упрекнул его: «Ленин ваш сын», Плеханов немедленно возразил: «Если он мой сын, то — незаконный». Суварин добавляет: «Ленин мог бы сказать то же самое о Сталине». Если вопрос: был ли Ленин законным или незаконным сыном Плеханова и Маркса — продолжает вызывать споры среди философов, историков и специалистов по брачному праву, вопрос: был ли Сталин сыном Ленина — вызывает все меньше и меньше споров. Вряд ли можно сегодня сомневаться и в законности сына-Сталина. Он был не только законным, но и единственным сыном Ленина. То, что в конце жизни отец обиделся на сына и даже попробовал лишить его наследства — случай нередкий.

Называют множество причин, объясняющих приход Сталина к власти. Главная среди этих причин — Сталин был законным наследником Ленина. Таким воспринимало его большинство партии. Это, как говорят логики, было необходимо, но этого было еще недостаточно. В книге Джона Макдональда «Стратегия в покере, бизнесе и войне» в качестве примера блестящей стратегии приводятся действия Сталина в годы борьбы за власть. Автор книги замечает: «Этим людям /то есть участникам борьбы, М.Г./ больше всего на свете была нужна хотя бы примитивная информация о теории игр, но обладал ею только один человек». Вряд ли можно подозревать товарища Сталина в том, что он знал теорию игр. Но в борьбе с Троцким он вел себя, как человек, желающий завоевать власть, а его противник, как человек, ожидающий, что ему преподнесут власть, ибо он больше других ее заслужил.

Сталин прежде всего подчеркивал, что он власти не хочет и заключив союз с двумя другими претендентами — Зиновьевым и Каменевым — предоставил им роль старших партнеров в триумвирате. Троцкий делает все, чтобы восстановить против себя всех, кто не был его верным союзником. В борьбе Цезаря с Помпеем первый действовал по принципу: кто не против меня, тот за меня, второй по принципу: кто не за меня, тот против меня. Сталин подражает Цезарю, Троцкий — Помпею. Большевики, глядевшие в зеркало Французской революции, в надежде угадать будущее, видели в наркомвоенморе и председателе Реввоенсовета Троцком естественного кандидата в Бонапарты. Зная об этом, Троцкий пишет в брошюре «Уроки Октября», которую он издает после смерти Ленина: «Робеспьер не успел ознакомиться с плехановской идеей, нарушал все законы социологии, и, вместо того, чтобы обмениваться с жирондистами рукопожатиями, рубил им головы». Троцкий не только совершал непоправимую ошибку, угрожая эшафотом, не имея возможности им воспользоваться, он напал на Зиновьева и Каменева, напомнив об их октябрьских грехах. Пословица гласит: в доме повешенного не говорят о веревке. Станислав Ежи Лец добавлял: «А в доме палача?» Заговорив о поведении Зиновьева и Каменева в октябре 1917 года, Троцкий как бы вынудил триумвиров начать «разоблачение» антибольшевистского прошлого героя Октября.

8 октября 1923 года Троцкий обращается с письмом в ЦК. Письмо это Троцкий подписал только сам — он боялся обвинений в организации фракции. Через неделю, однако, в ЦК поступает «Заявление 46», в котором развиваются тезисы Троцкого. В числе «подписантов» были Преображенский, Пятаков, Антонов- Овсеенко, В. Косиор, Осинский и другие. В обоих письмах резко критикуется политика «большинства Политбюро».

Первая часть «Заявления 46» констатировала острый экономический кризис в стране: забастовки, растущую безработицу, остановку многих предприятий, нерентабельность большинства заводов тяжелой промышленности. Вину за катастрофическое положение экономики «подписанты» возлагали на «фракцию большинства в Политбюро». Вторая часть констатировала кризис в партии: «Мы наблюдаем все более прогрессирующее, уже ничем не прикрытое разделение партии на секретарскую иерархию и «мирян», на профессиональных партийных функционеров, выбираемых сверху, и на партийную массу, не участвующую в