— За что? Мужчина должен порой давать волю гневу.
— Знаю, но ты единственная, кому я не хотел бы причинить боль.
— Дурачок. Ты думал, я стану страдать из-за разбитых мисок?
— Зачем ты пошла за меня? — спросил он вдруг.
— Отчего все мужчины такие глупые? — задала она встречный вопрос.
— Нет, я серьезно. Зачем?
Заглянув в зеленые глаза Касваллона и ощутив придавившее его бремя, Мэг пригнула к себе его голову для поцелуя.
— На это никто не может ответить. В тот первый раз, когда ты подошел ко мне на Играх, ты мне не понравился. Я видела в тебе зазнавшегося фарленского вора. Но когда Маггриг тебя прогнал, я стала часто о тебе вспоминать. Потом, обнаружив тебя поутру в своей комнате, я воспылала к тебе жгучей ненавистью. Я искренне желала, чтобы тебя убили. Но дни шли за днями, думы сменялись думами, и когда ты зимней ночью, с обледенелой бородой, явился в общинный зал, я поняла, что люблю тебя. Скажи теперь ты: зачем тебе надо было рисковать жизнью, чтобы жениться на мне?
Мягко высвободившись, он взял в ладони ее лицо.
— Потому что до встречи с тобой жизнь не имела для меня никакой ценности.
Они долго сидели молча, наслаждаясь теплом восходящего солнца.
— Теперь скажи, что гнетет тебя, — попросила Мэг.
— Не могу. Я дал слово. Скажу лишь, что нам больше не придется жить так, как прежде. Я знаю, что нынешним летом золотые времена Фарлена скорей всего кончатся, и это знание меня убивает.
— Аэниры?
— И собственная наша глупость.
— Вечно никто не живет, Касваллон. Человек, будь то мужчина или женщина, может умереть в любой миг, поэтому сегодняшний день всего важнее для нас.
— Я знаю.
— Знаешь, но не проникся этим. Положим, ты прав, и аэниры придут сюда на будущий месяц или на будущий год. Допустим также, что они убьют нас обоих…
— Нет! Не желаю даже думать об этом!
— Придется подумать! — жестко сказала Мэг. — Что толку мучить себя понапрасну? Аэниры пока еще не пришли. Мы вместе. У нас есть Донал и Гаэлен. Мы наслаждаемся миром и нашей любовью. Не ты ли всегда говорил, что завтрашний день должен сам о себе заботиться?
— Я мог бы все повернуть по-другому.
— Вот она, настоящая причина твоего горя. Ты не стал бороться за титул лорда-ловчего, отказался от места в совете и теперь сожалеешь об этом. Но один человек не может помешать такому народу, как аэниры. Кто они и к чему стремятся? К войне и смерти, крови и разрушению. Скоро они сами сгинут бесследно, ибо не создают ничего.
— Ты сердишься на меня, — посетовал Касваллон.
— Да, потому что ты позволил страху войти в свое сердце, и он побуждает тебя сдаться без боя. Не этого я ждала от тебя, Касваллон из Фарлена.
— Чего же ты ждала? — улыбнулся он.
— Что ты всегда будешь мужчиной. Ты сердит на Камбила за то, что он позвал аэниров на Игры?
— Да.
— Почему так?
— Потому что они все здесь разведают и будут воевать с нами малой кровью.
— Значит, устрой так, чтобы в пути их сопровождали наши охотники.
— Не могу. Совет…
— Чума на твой совет! Ты один из самых богатых людей во всех трех долинах. И сторонники у тебя найдутся — например, Леофас. Подбери себе сотню надежных людей. Кстати, вот еще что. Карен вчера была на восточных холмах и видела за стенами Атериса мужчин, которые упражнялись в стрельбе и метании копий.
— Ну так что ж? У аэниров есть свои Игры.
— Раньше такого не замечалось.
— Зачем же, по-твоему, они это делают?
— Аэнирских гостей будет двадцать. Думаю, они попросят, чтобы их допустили участвовать в Играх.
— Для чего?
— Чтобы выиграть.
— Им этого никогда не позволят.
— Распорядителем Игр в этом году будет Камбил.
— Немыслимо, — прошептал Касваллон. — Но ты права, в случае удачи они многого сумеют добиться. Их победа подорвет дух наших воинов и даст им право свободно разъезжать по горам.
— Вот теперь ты уже больше похож на моего Касваллона.
— Именно. Надо было мне поговорить с тобой раньше, Мэг.
Касваллон позвал Гаэлена и Гвалчмая понаблюдать за странным поведением аэниров. Казалось, что половина Асбидагова войска вышла за стены города. На равнине стояли шатры. Натянутые веревки огораживали беговую дорожку, поля для стрелков и копейщиков, огромный круг для борьбы и сражения на мечах. Проводились и состязания силачей.
— Совсем как Игры, — удивился Гвалчмай. — Давно они этим занимаются?
— Карен видела их вчера, — сказал Касваллон.
— У них есть несколько хороших атлетов, — заметил Гаэлен. — Гляньте вон на того белобрысого бегуна — мчится, как ветер.
Драда и Онгист внизу тоже следили за бегунами. Онгист поставил десять золотых на Снорри Вольфсона против фаворита Драды, Борака. На последнем отрезке Снорри отстал на тридцать шагов.
— А, будь ты проклят, — проворчал Онгист.
— Он хорошо бегает на короткие расстояния, — усмехнулся Драда, — и не создан для длинных.
— Может, побьемся об заклад против Орсы?
— Нет. В силе он никому не уступит. — Братья прошли через беговую дорожку туда, где двенадцать человек состязались в поднятии тяжестей, и расположились на траве.
После жеребьевки один из силачей подошел к мраморному шару, где были вырезаны имена величайших поэтов Атериса. Вес этой сферы, которая раньше покоилась на бархатном цоколе в библиотеке города, превышал шестьдесят фунтов.
Силач, согнув колени и держа снаряд у груди, вышел к черте, вскинул шар над головой и метнул. Шар грохнулся шагах в пяти от него. Трое служителей выковыряли его копьями из земли и опять подкатили к черте.
Драда и Онгист наблюдали за состязанием с умеренным интересом, пока не пришла очередь Орсы. Он скинул рубашку и помахал им.
Двое человек вложили шар ему в руки. Едва они отошли, Орса перекинул снаряд в правую и сделал бросок. Шар разбился вдребезги, опередив самую дальнюю метку на три шага.
— Наверное, в том месте под землей лежит камень, — предположил Онгист.
— Это было легко, — сказал Орса, подойдя к братьям.
— Ты по-прежнему самый сильный, — кивнул Драда.
— И так ясно. Только время терять. Я голоден, — заявил Орса и пошел прочь. Драда в который раз подивился его громадности — руки у него были толщиной с бедро обычного человека.
— Клянусь Ватаном, он просто чудовище, — молвил Онгист.
Драда отвел глаза. Не смешно ли, что брат назвал так самого безобидного из их чудовищного семейства?
Трое горцев на холме решили, что насмотрелись достаточно.
— Думаю, Мэг права, — сказал Касваллон. — Как по-твоему, Гаэлен, сможешь ты обогнать того
