Смит видел, что слова Старика стирают самоуверенность с лица молодого человека.
— Я знаю, что пришелец говорит правду. Вы скоро в этом убедитесь.
Старик умолк и задумался, глядя на огонь. Над поляной повисла тишина. Наконец он поднял глаза на Смита.
— Ты странный человек, пришелец, — сказал он, — очень странный. Я чувствую в тебе чужеродность, причем такую, какой до сих пор не встречал. И в то же время мне кажется, что ты один из нас, что ты вырос здесь и идешь той же, что и мы, дорогой. Такие, как ты, сюда не попадают. Не обижайся на нас за нашу подозрительность. Вскоре ты поймешь, откуда она. Иди отдохни, а завтра можешь спрашивать.
Старик повернулся и скрылся в темноте. Никто не пошевелился. Смит сидел тоже, не зная, как быть дальше. На него никто не смотрел. Мужчины задумались, замкнулись в себе. Он знал, что слова Старика спасли ему жизнь. Страх и ощущение угрозы были куда как реальными. Тем не менее, где-то в подсознании он постоянно оценивал все происходящее вокруг него как бы со стороны, с некоторого отдаления. Он интуитивно чувствовал, что опасность кроется в нем самом, в тех неясных воспоминаниях, которые бродят в его голове, в том, что он может из них узнать, и в том, что стоит за ними. Смит попытался еще раз вспомнить все сначала. И еще раз, второй, третий… Вращаясь в замкнутом круге одних и тех же фактов и домыслов, он, однако, никак не мог пробиться вглубь памяти.
Смит снова почувствовал прикосновение ладони к своему плечу. На этот раз эта ладонь не была девичьей, над ним стоял Однорукий. Погрузившись в размышления, он не заметил, что уже почти все разошлись, у догорающего костра остались лишь несколько человек.
— Идем, — услышал он.
Через окружающий поляну лес просвечивали квадраты окон и то там, то здесь мелькало колеблющееся пламя факелов. Они подошли к срубленной из толстых бревен избе.
— Здесь будешь спать, — сказал Однорукий, повернулся и исчез среди деревьев. Смит открыл тяжелую, окованную железом дверь и вошел в избу. Стол, на нем толстая свеча. Рядом лавка. У стены кровать, застланная одеялом. Кровать… Он больше ничего не видел и не искал.
Его разбудили. Он вскочил, жмуря заспанные глаза. За столом сидел незнакомый мужчина.
— Однорукий просит извинить, что приходится будить так рано, — мужчина склонил слегка голову. — Из корчмы, что за лесом, прислали паренька с донесением. Твоего друга схватили Стражники. Они там и выйдут не раньше, чем в полдень. Однорукий спрашивает, хочешь ли ты его освободить?
— Спрашивает меня? — удивился Смит.
— Да. Нам до него дела нет. Это твой друг, тебе и решать. Если хочешь его освободить, мы тебе поможем.
— Он мне не друг, — сказал Смит.
— Как хочешь… — Мужчина встал и направился к двери.
— Но это не значит, что я хочу оставить его в руках Стражников. Я буду благодарен вам за помощь.
Мужчина остановился и кивнул.
— Когда будешь готов, приходи на поляну, — он махнул рукой в сторону стола. Только теперь Смит заметил, что ему принесли завтрак. Рядом лежала одежда, Она ничем не отличалась от той, что он видел вчера вечером на мужчинах у костра. У стены стояли ведро с водой и таз.
Он вышел через полчаса. Вокруг, в лесу, избы, похожие на ту, в которой он провел ночь, чуть ли не целая деревня. Он подумал, что не может быть, чтобы здесь жили только эти несколько десятков мужчин, которых он видел вчера. Как бы в подтверждение его мыслям из ближайшей избы донесся плач ребенка, затем сердитый женский голос. Натоптанной стежкой он вышел на поляну. У подернутого пеплом костра стояли несколько мужчин, среди них он увидел Однорукого, Лучника и своего утреннего гостя.
— Здравствуй, — сказал Однорукий. — Решил освобождать Джонса?
Смит кивнул.
— Хотя я не уверен, что он этому обрадуется.
Все удивленно повернулись к нему.
— Как это?
— Он в той же ситуации, что и я. А я все еще ничего не знаю ни о вас, ни о Стражниках. Я знаю теперь, как вы поступаете со странниками, встреченными на дороге, но не знаю, что делают в этом случае они. В вашем мире идет война, но я не знаю, из-за чего. И я не могу поэтому сказать, на чью сторону я стал бы, если бы мне были известны все факты.
— Я же говорил вам, что он предатель! — крикнул — Лучник.
— Заткнись! — рявкнул Однорукий. Он смотрел на Смита, как бы взвешивая что-то в уме, что-то прикидывая.
— Старик в тебе не ошибся, — сказал он, — со временем ты все узнаешь, увидишь и сам тогда все оценишь. Я уверен, что ты останешься с нами. А сейчас пора идти. Это тебе, — он “”указал на лежащий у его ног арбалет, колчан с торчащими из него короткими толстыми стрелами и длинный нож в кожаных ножнах. — Умеешь этим пользоваться?
Он отвернулся, не дожидаясь ответа. Смит поднял оружие. Он помнил, что в том мире, из которого он пришел, арбалет относился к далекому прошлому.
Они были в пути уже более часа, когда к нему подошел мужчина, разбудивший его утром.
— Меня зовут Первый, — сказал он. — Почему ты сказал, что этот человек, которого мы идем освобождать, тебе не друг?
— Джонс? Я не помню своих друзей, но это понятие, как мне кажется, связано с доверием.
— Тогда почему ты хочешь рисковать жизнью ради него?
— А почему вы мне помогаете?
Мужчина пожал плечами.
— До Джонса нам нет дела. Но мы не можем упустить оказии сразиться еще раз со Стражниками.
Смит задумался.
— Джонс — единственный человек, — сказал он наконец, — с которым я каким-то образом связан. Мы оба совершенно одинаково оказались здесь, и оба мы должны сделать что-то, ни он, ни я не можем вспомнить…
— Да… Старик принял тебя сразу и в общем-то безоговорочно. Это странно.
Они шли некоторое время молча.
— Ты говоришь, не знаешь, что делают Стражники. Я расскажу тебе одну историю. Много лет тому назад они поймали на дороге двух братьев, которые шли в город на заработки. Старшего убили сразу, потому что он не знал, в чем состоит основа всеобщего счастья. Младшего увели с собой и на рынке, на лобном месте, отрубили ему правую руку. Чтобы не мог поднять ее на законных хозяев этой страны. С тех пор прошло много лет. Теперь они уже никого живым не отпускают.
Смит отыскал взглядом идущего во главе отряда человека.
— Вами командует Однорукий? — спросил он.
— Да. В бою. Но душа — Старик.
— А что составляет основу всеобщего счастья?
— Слово.
— Слово… — повторил Смит. — Какое слово?
— Такое, какое Жрецы скажут. Каждый раз другое, но всегда такое, чтобы им было выгодно.
Передние остановились, поджидая остальных. Когда отставшие подтянулись, Однорукий сказал:
— Кто-то должен отвлечь их внимание. — В просвете между деревьями уже видна была корчма: приземистое здание в нескольких десятках метров от края леса. На утоптанной площадке между дорогой и фасадом корчмы чистил шестерку рослых гнедых коней какой-то подросток. Рядом стоял мужчина в черном плаще, его лицо наполовину закрывал шлем.
— Я это сделаю, — сказал Смит и перехватил несколько быстрых взглядов. Первый едва заметно кивнул.
— Оставь арбалет, — сказал Однорукий, — или они тебя сразу же убьют. Обойди корчму сзади по
