лугу. Пусть думают, что ты идешь из города. Главное — этот Стражник снаружи. Ты должен заманить его внутрь. Или убить.
Смит положил арбалет и спрятал нож под кафтан из грубой кожи. Он шел краем леса, удаляясь от дороги. Корчма исчезла, скрылась за пригорками. Смит вышел к лугу и описал большую окружность; те несколько десятков метров, где его могли заметить из окон в просвет между пригорками, преодолел ползком и в конце концов снова вышел на дорогу. Он шел уверенным шагом, серединой дороги. Вскоре Стражник, топтавшийся возле лошадей, заметил его и застыл, повернувшись лицом к нему.
“Интересно, в моем мире тоже убивают людей? И я тоже уже убивал? Может, мне это даже нравится?..”
Он был уже почти рядом. Стражник, по всей видимости, не боялся одинокого безоружного путника и спокойно ждал. Смит остановился в нескольких шагах. Он заметил, что сжимает под плащом длинный ременный кнут. Из корчмы доносился громкий смех, обрывки разговора.
— Здравствуйте, — сказал Смит тихо. Должен же он был что-то сказать. — Пожалуйста, разрешите мне зайти в корчму и поесть. Я иду из города, очень устал.
Кнут свистнул в воздухе и обернулся вокруг ног Смита. Стражник дернул — и земля вздыбилась.
— На колени, хам, — услышал Смит. — Я тебе напомню, как надо здороваться.
Снова свист, и словно огнем полоснуло по груди.
“Меня бьют!..” — мелькнула мысль… и вдруг бешенство, мир вокруг потемнел, отдалился, остался только черный силуэт, рука занесена для следующего удара, и где-то в уголке сознания — только бы те не услышали! Страшный рывок, прыжок, ступни, вбитые в твердую грудь, черное пятно на земле. Нож! Куда бить? Рука, запихивающая крик назад в горло. Кровь! Кровь, фонтан крови из распластанной шеи…
Мир вернулся на свое место, и Смит поднялся с безжизненного тела, которое только что было Стражником. Он посмотрел на судорожно зажатый в руке нож, покрывшийся вдруг ржавчиной, затем на почти отделенную от туловища го-рову в шлеме. Желудок подкатил к горлу и вывалился сквозь зубы. “Нет, все же это мне не нравится… — подумал он, сгибаясь в три погибели и тяжело дыша Из корчмы все также доносился смех, чьи-то возгласы — Ничего не слышали… Удивительно, но они ничего не слышали… Как будто и не случилось ничего…”
Из леса бежали Однорукий и его товарищи. Подросток, только что чистивший коня, волок за ноги мертвого Стражника куда-то в сторону, за корчму.
Смит подошел к двери, открыл ее и переступил порог. Сени, за ними снова дверь. Большая изба, столы, напротив стойка, какие-то бочки.
— Это он! Он все скажет… он подтвердит, что я правду говорю! Ты, скажи им, что я не виноват!
Он посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос. Джонс… Привязан к столбу, поддерживающему потолок, на обнаженной груди красные полосы.
— Ну скажи им! Спросите его, он тоже сошел с гор! Так, как и я! Так, как и я!
Никто из сидевших за столом мужчин не сдвинулся с места. Поднесенные к губам глиняные кружки замерли на полпути, пять пар глаз вглядывались в него с безграничным изумлением.
Смит тоже удивился. Стражники были лысыми. Голые гладкие черепа, блестящие в падающем из окон свете, были почти смешны. Жуткие рожи исчезли вместе со шлемами, уставившимися теперь пустыми глазницами в потолок. Это были пятеро обыкновенных, одетых в черное мужчин, потягивающих винцо в придорожной корчме. Смит взглянул на Джонса. Нет, они не были обыкновенными людьми.
— Ну скажи им!
Кружка, грохнувшись об стол, не выдержала и разлетелась на черепки, разливая свое содержимое. Перевернутая лавка глухо стукнулась о пол. Свист кнута. И снова земля дыбом. Острая боль в затылке И темнота.
Он пришел в себя, когда на него вылили ведро холодной воды.
Все уже было кончено. Двое Стражников, сидевших у окна, так и не успели встать. Из их спин торчали короткие древки стрел Трое других лежали на полу. Рассматривать их желания не было.
— Я думал, что с тобой уже все ясно, — сказал Первый, когда они вышли из корчмы, чтобы присоединиться к остальным. — Ты лежал возле двери весь в крови…
— Это не моя кровь, — ответил Смит.
Во дворе Джонс хлопал по плечу Лучника.
— Я не знаю, как вас благодарить, — говорил он — Это было страшно Они меня, наверное, убили бы. Хотели, чтобы я признался, что я преступник, что выступаю против чего-то. уже не помню чего…
Лучник стряхнул его руку.
— Против Слова, — сказал он — Это мы те преступники.
Он увидел Смита и широко улыбнулся.
— Умойся, — сказал он. — Женщин нам перепугаешь. Ты похож на вампира.
— О-о-о! — воскликнул Джонс. — Это ты! И правда, когда ты появился, на тебя страшно было смотреть, будто зарезал кого-нибудь! Я аж онемел от удивления.
— Правда? — спросил Смит.
Лучник снова улыбнулся и направился к лошадям Смит только теперь заметил, что стрелы в притороченном к спине Лучника колчане длинные и толстые, такие же, как та, которую он видел на дороге, в горле у Стражника, днем раньше.
— А потом этот сукин сын поймал тебя кнутом за ноги и дернул. — Джонс вцепился в руку Смита, как будто боясь, что тот от него убежит. — Ты так трахнулся головой об лавку, что у меня искры из глаз посыпались. А потом они стали стрелять из окон и ворвались в избу… Ловко, правда? — Он вдруг понизил голос: — Слушай, а кто они, эти люди? Почему они убили этих черных?
Джонс высвободил руку.
— Стражников убили, чтобы спасти тебя, — сказал он. — А кто они? Скоро узнаешь, сами тебе это скажут.
К ним подошел Однорукий.
— Иди умойся, — сказал он. — Пора возвращаться.
Колодец был за корчмой, и когда Смит вернулся, во дворе стоял только один конь. Остальные, а с ними и большинство мужчин, исчезли. Остались только Однорукий, Лучник и Первый. Джонс уже сидел на коне, его лицо прикрывал капюшон.
— Поезжайте вдвоем, — сказал Однорукий.
У Смита болела голова, и ему не хотелось отвечать на вопросы Джонса.
— Да нет, я пойду пешком, — сказал он.
— Сможешь? Как хочешь. — Однорукий пожал плечами. — Но кому-то с ним ехать все же придется. Первый, может быть, ты?
Лучник взял коня под уздцы, и все направились к лесу.
По дороге в деревню никто из мужчин не проронил ни единого слова. Джонс сначала пытался громко протестовать против повязки на глазах, затем стал расспрашивать Первого, но, не дождавшись ответа, умолк тоже. Молчал он и тогда, когда добрались до места, и позднее, когда все мужчины уселись обедать за вынесенные на поляну столы. И только когда Однорукий отпустил их обоих отдыхать и они остались одни в той самой избе, в которой Смит провел ночь, Джонс сказал:
— Слушай, не нравятся мне эти люди. Ты знаешь, они силой натянули на меня этот капюшон и еще глаза завязали. Сказали, что я не должен видеть дорогу в их убежище, потому что могу сломаться и выдать их Стражникам. Это я — то — сломаться! Не доверяют нам, это ясно.
Смит притворился, что спит, а спустя мгновение спал уже на самом деле.
Их разбудил Однорукий.
— Идем, пора, — сказал он.
Было темно, только с поляны пробивался красный свет. Костер. На его фоне Смит заметил идущую к ним навстречу тонкую девичью фигурку. Девушка молча прошла мимо. Джонс нагнулся и шепнул:
— Ничего задница. Вот бы того… попробовать.
Однорукий обернулся, схватил Джонса за полу куртки и подтащил к себе.
— Это моя дочь… — сказал он. — Даже приближаться к ней не смей.
Перепуганный Джонс что-то промямлил.
