— Нисколько. Надень это.
Форин шагнул к распялке. Брек снял шлем, поднял с распялки кирасу и водрузил ее на Форина. Великан и так был широкоплеч, а массивные наплечники и вовсе придавали ему богатырский вид. Брек закрепил по бокам кольчужную сетку.
— А теперь шлем, — сказала Карис.
Брек надел на голову Форина большой конический шлем и прикрепил его к вороту. В узкой прорези шлема зеленые глаза Форина искрились неподдельным весельем.
— Я, должно быть, выгляжу совсем по-дурацки, — донесся из-под шлема его гулкий приглушенный голос.
— И это тебе к лицу, — заметил Озобар.
— Что он там сказал? В этой треклятой штуке ничего не слыхать.
Озобар извлек из-за горна тяжелый двуручный меч, замахнулся — и что есть силы наискось рубанул по шлему. Форин зашатался и едва не упал, но тут же с ревом бросился на мастера. Озобар нанес еще один удар. На сей раз меч раскололся пополам.
— Сними шлем, — приказал Озобар помощнику. Брек взобрался на скамью и осторожно снял с Форина шлем.
— Ах ты, сукин сын! — тут же заорал Форин. — Да я тебя…
— Ты жив, болван! — огрызнулся Озобар. — Если б на тебе не было этих доспехов, я бы снес тебе голову с плеч. Не знаю, насколько сильны дароты, но я человек довольно сильный — а ведь на металле не осталось даже зазубрины!
— Он прав, — сказала Карис. — Как тебе эти доспехи?
— Чертовски тяжелые. И к шлему нужен подшлемник, а то мне казалось, что я застрял внутри городского колокола. У меня до сих пор в ушах звенит. И, кстати, надо сделать прорези для глаз не только впереди, но и по бокам. Шлем не поворачивается вместе с головой, а нам нужно видеть, что делается сбоку.
— Над этим уже работают, — сказал Озобар. — Брек ведь уже говорил вам, что к шлему надо кое-что добавить. Впрочем, я доволен этим доспехом, и если генерал одобрит, то •оружейные мастерские сегодня же начнут изготовлять подобные доспехи.
— А как насчет защиты рук? — спросил Форин.
— Я разрабатываю систему перекрывающих друг друга щитков, — ответил Озобар. — Первый комплект будет готов к началу следующей недели. Главная проблема сейчас — как прикрыть локти, но я что-нибудь придумаю. Как вам новые секиры?
Форин пожал плечами.
— Вначале я думал, что с ними вообще невозможно управиться, но мы понемногу приноровились. День ото дня у нас получается все лучше. Почему ты сделал лезвия такой странной формы? Они смахивают на крылья бабочки.
— Именно так я и задумывал, — сказал Озобар. — Обычные лезвия — в форме полумесяца — плохи тем, что когда секира врубается в тело, лезвие может зацепиться за ребра. Новая форма лезвия исключит такую возможность. Надеюсь, вы уже заметили, что лезвия заточены по всему краю, и таким образом секиру можно использовать как колющее оружие.
— Секира не может быть колющим оружием, — возразил Форин.
Вместо ответа Озобар взял со скамьи черный топорик с короткой рукоятью. Замахнулся им, как копьем, — и вдруг со всей силы метнул в дверь. Лезвие топора глубоко врубилось в дерево. Озобар распахнул дверь, и все увидели, что с другой стороны торчат из дерева два стальных острия — точь-в-точь лезвия кинжалов.
— Мой топорик, — сказал Озобар, — тоже колющее оружие. Чтобы это понять, надо обладать хоть малой толикой воображения.
— Превосходный довод, Оз, — кивнула Карис. — И доспехи, которые ты сделал, на мой взгляд, достойны восхищения.
Сокращенную форму имени Озобара дозволялось употреблять только нескольким самым близким друзьям, и вначале он едва не взвился от такой фамильярности… но тут же обнаружил, что ему крайне нравится, как Карис произносит его имя. Покраснев до ушей, мастер пробормотал какую-то банальность. Карис улыбнулась, поблагодарила его и Брека за любезность и вместе с Форином вышла из мастерской.
Брек понимающе ухмыльнулся.
— Посмей только слово сказать! — предостерег его Озобар.
— Да ни в жизнь! — отозвался тот.
Снаружи царила оттепель, и снег превратился в жидкую грязную кашу.
— Остались считанные недели, — пробормотала Карис.
— Да уж, — согласился Форин. — Вид у тебя усталый, Карис. Тебе бы поспать.
Карис хихикнула.
— А знаешь, ты был прав. Ты действительно смахивал на здоровенного жука.
После этих слов воцарилось молчание. Карис отчаянно не хотелось расставаться с зеленоглазым великаном, да и он, похоже, испытывал те же чувства.
— Что ж, увидимся завтра, — наконец сказала она.
— Завтра уже наступило, — заметил Форин. Карис пожала плечами и пошла прочь. Форин тихонько окликнул ее. Она на миг замерла, потом пошла дальше. Чтоб ему провалиться, этому зеленоглазому! И почему он никак не выходит у нее из головы?
Из проулка вдруг вынырнул большой черный пес и как ни в чем не бывало затрусил рядом с Карис. Женщина-воин остановилась и поглядела на непрошеного спутника.
— Куда это ты собрался? — осведомилась она. Пес наклонил крупную голову и искоса глянул на нее. Присев на корточки, Карис погладила его по косматой макушке, потом провела ладонью по спине — как оказалось, довольно костлявой. Из темноты вынырнул человеческий силуэт, и Карис схватилась за кинжал.
— Этого не надо, — сказал старик, — я человек безобидный. — На скрюченной от возраста и ревматизма спине он с трудом волок вязанку хвороста.
— Поздновато для гуляния, — заметила Карис.
— В доме у меня слишком холодно, вот я и решил пощипать немного изгородь у богатого соседа. — Старик одарил ее беззубой ухмылкой и, глянув на пса, сообщил:
— Его звать Ворюга.
— Это твой пес?
— Да нет, ничейный. Живет сам по себе и кормится тем, что ловит крыс. Ворюга здорово разбирается в людях. Нюхом чует доброе сердце.
— На сей раз нюх его обманул, — отозвалась Карис.
— Вот не думаю, — убежденно заявил старик. — Ну да ладно, я здорово продрог, так что спокойной ночи.
С этими словами он шмыгнул в темный проулок. Карис пошла дальше, а пес все так же трусил рядом с ней.
У дворцовых ворот Карис помахала рукой стражникам и направилась в свои покои. Прошло несколько часов с тех пор, как слуга развел огонь, и угли в очаге еще отливали тускнеющим багрянцем. Черный пес по кличке Ворюга тотчас ринулся к очагу и блаженно вытянулся на коврике, поближе к теплу. На столе стояло накрытое крышкой блюдо. Приподняв ее, Карис увидела ломоть солонины, большой кусок сыра и каравай хлеба — и вдруг поняла, что страшно проголодалась. Она села к столу, и Ворюга немедленно оказался рядом с ней, умильно уставился на нее влажными карийи глазами.
— Да вы попрошайка, сударь, — заметила Карис. Пес с готовностью склонил голову набок. Карис отдала ему мясо, а сама как следует закусила сыром и хлебом. Ворюга не сводил с нее глаз, покуда не исчез последний кусочек еды, а тогда с независимым видом вернулся на коврик у очага. Карис подбросила в огонь остатки угля и устало побрела в спальню.
Задув лампы, она разделась и нырнула под одеяло. И тут из гостиной донесся оглушительный рык. Отбросив одеяло, Карис помчалась в гостиную — и застала душераздирающую сцену. Вент с ножом в руке
