— О его содержании лучше не говорить — по причинам, которые я изложил там.
— В этом квартале у нас две тысячи ополченцев, — кивнула она. — Я назначила гонцов на каждые двести ярдов стены.
Если кому-то из ваших офицеров понадобится подкрепление, гонцы приведут его.
— Вы поработали на славу, Межана. Хвалю, — рассеянно произнес Раэль, глядя на холмы.
Межана, опершись на парапет, в изнеможении закрыла глаза. Раэль впервые увидел в ней не предводительницу убийц-паджитов, а женщину, усталую и придавленную горем, делающую все возможное в этом безвыходном положении. Он вынул из своей сумки кристалл и протянул ей. Она отшатнулась.
— Не нужна мне ваша проклятая магия!
— Понимаю, — вздохнул Раэль. — Но в грядущие часы и дни вам понадобятся все ваши силы и весь ваш ум.
— Может, оно и так, Раэль, но я буду обходиться собственным немощным телом. Какое ни есть, да мое. Но вам я благодарна и прошу извинить меня за резкость.
Раэль, удивленный ее словами, положил руку ей на плечо, — Возможно, предстоящие волнения взбодрят вас. Но если этого не случится, предлагаю вам пойти домой и соснуть пару часов. Алмекам, когда они подойдут, понадобится время, чтобы установить боевые порядки и орудия. Я пошлю за вами гонца.
— Не стоит. Мне уже лучше. Не возражаете, если я останусь?
— Нисколько. — Раэль спрятал кристалл обратно. Перехватив взгляд Катиона, он понял, что адъютант почувствовал излучение, и улыбнулся ему. Из Пагару опять стали подавать световые сигналы. Первую часть послания Раэль упустил, но через пару мгновений все повторили заново. Защитники Пагару со своего наблюдательного пункта увидели армию, идущую к Эгару.
— Множество повозок, — перевел Катион. — Бронза на колесах — что это значит?
— Бронзовые орудия на повозках, — объяснил Раэль. — Просигналь им в ответ и спроси, сколько солдат они насчитали.
Межана тронула его за руку, указывая на восток. На горизонте показалась первая шеренга пехоты. Межана смерила взглядом протяженность городской стены:
— Нельзя удержать двухмильную стену с двумя тысячами человек.
— Нельзя, — согласился Раэль. — Но всю стену им не разрушить. Пробьют в нескольких местах, и там завяжутся самые ожесточенные бои.
Позади послышались тяжелые шаги — на стену, пыхтя и обливаясь потом, взобрался Капришан.
— Ну что, пробились вы к Дну? — спросил Раэль.
Капришан кивнул, отдуваясь.
— Насилу удалось, — сказал он. — Нас заметили алмеки — большой отряд, человек двести. Я думал, нас всех перебьют, но они отошли прочь, ничего нам не сделав. Что вы об этом думаете, Раэль? Для меня это загадка.
— Для меня тоже, — сказала Межана.
— Никакой загадки тут нет, — с горечью ответил Раэль. — Вспомните, чем занимается Ану: он воссоздает Белую Пирамиду.
Она будет черпать энергию от солнца и насыщать наши кристаллы. Королева Кристаллов, как сказала нам Софарита, постоянно испытывает голод и тоже рассчитывает на нашу пирамиду, чтобы питаться от нее.
— В таком случае Ану нужно остановить, — заявила Межана. — Он не должен завершать пирамиду.
— Я не мог бы остановить его, даже если бы захотел. Но мы не сможем больше снабжать его провизией и сообщаться с ним. Потому-то он и попросил второй сундук, чтобы питать своих рабочих энергией кристаллов. Он отрезан от нас, Межана. Остается надеяться, что мы побьем алмеков до того, как он достроит пирамиду.
— Есть еще новость, кузен, — продолжил Капришан.
— Надеюсь, хорошая?
Толстяк пожал плечами.
— Царь грязевиков бежал из города. Попросил коня, чтобы покататься в парке, и сбежал — не знаю уж, к добру это или к худу.
— Все равно. У нас нет времени поднимать племена. Будем драться в одиночку.
Капришан посмотрел на приближающиеся вражеские ряды.
В сумерках их движение казалось нечеловечески стройным, как будто на город надвигалась колонна муравьев, Капришан передернулся — мысль о насекомых вызвала у него зуд.
— Отменная выучка, — проговорил он. — Посмотрите, как они идут. Железная дисциплина.
Солнце за спиной у защитников погрузилось в кроваво-красное море.
«Седьмой змей» скрылся за горизонтом.
Метрас настоял на том, чтобы Талабан занял свою прежнюю каюту, и аватар с благодарностью согласился. Теперь, стоя на маленьком балконе, он смотрел назад, на башни Эгару, освещенные заходящим солнцем. Когда город скрылся вдали, по телу Талабана пробежала дрожь, и им овладело чувство, будто он простился с Эгару навсегда. У него было не так много друзей среди аватаров, но это не означало, что он не любил их. Этих людей он знал почти двести лет, уважал их, восхищался ими. В сущности, они были его семьей — ведь почти все аватары, пережившие катастрофу, состояли в родстве друг с другом.
Теперь он оставлял их на произвол судьбы.
Он поступил так, чтобы спасти их, и все-таки в это мгновение чувствовал себя дезертиром.
— Это не так, — сказала Софарита, и он медленно обернулся.
Она стояла на пороге, держа в тонкой руке кубок с водой, ослепительно красивая в своем голубом платье. Волосы она гладко зачесала назад, и стройная шея притягивала взор Талабана, — Подслушивать некрасиво, — заметил он.
— Я не всегда могу удержаться. Особенно если люди поблизости от меня испытывают бурные чувства.
— Близкие вам люди? — с улыбкой уточнил он.
— Те, что находятся поблизости, — повторила она, залившись легким румянцем.
— Раз вам известны мои мысли, то известно и то, что я испытываю к вам. Вас это беспокоит?
Теперь настал ее черед улыбнуться.
— Нет. Порой мне даже приятно… что меня так высоко ценят. Что порождает в тебе желание, Талабан? Мое тело?
Мой дар? Или то и другое вместе?
Он взял ее руку и поцеловал.
— Хотел бы я на это ответить. Хотел бы найти нужные слова. Но в тот первый миг, когда я увидел тебя, меня словно молния пронзила. С тех пор ты всегда в моих мыслях.
— Нам нельзя быть любовниками. — Она осторожно отняла у него руку, и ему показалось, что в ее голосе звучит сожаление. — Моя сила растет день ото дня, и я боюсь, что если мы предадимся любви, ты умрешь. Я вбираю не только энергию кристаллов. Я начинаю… но не будем об этом… — Софарита вышла на балкон.
Эгару исчезал из виду. Талабан, став у нее за спиной, положил руки ей на плечи, и она вздрогнула.
— Не надо любить меня, Талабан.
— Как будто у меня есть выбор, — засмеялся он.
— Выбор есть у всех. — Софарита повернулась спиной к перилам, и Талабан почувствовал, что она отталкивает его, хотя их разделяло несколько футов. — Вдумайся: ты видишь перед собой женщину, но я уже не простой человек из плоти и крови.
Я превращаюсь в кристалл. Медленно, но превращаюсь. Разве любовь к Криссе ничему тебя не научила?
— Сейчас речь не о ней, — сказал Талабан, больно задетый, ее словами.
— Как странно, что тебе довелось любить двух женщин, пораженных кристальным недугом.
— Это нечестно, Я не знал, что ты больна, когда увидел тебя впервые. И Крисса была здорова, когда мы
