— Да, верно...
— Третьего тут не дано. Либо я дурак, либо...
— Понятно, — пробормотал Палдин.
— Мне тоже понятны ваши опасения, — смягчился Муха. — Я могу оказаться предателем.
— Вот именно.
— Поэтому я разрешаю вам обратиться за подтверждением.
— Благодарю вас.
— Не за что. Славно вы здесь устроились.
— Да.
— Вы внимательно осмотрели свои покои?
— Зачем?
— На предмет тайников, где могут спрятаться шпионы.
— Здесь нет таких мест.
Муха улыбнулся и закрыл глаза.
— Сейчас проверим.
Палдин и часовой молча смотрели на Муху. Он медленно повернулся на каблуках и вытянул указательный палец.
— Там!
Палдин подскочил:
— Где?
Муха открыл глаза.
— Там, за стеной, есть потайной ход. — Муха подошел к резной дубовой панели и нажал на нее. Панель отошла вбок, и за ней открылся узкий проход с короткой лестницей. — Нужно быть поосторожнее. Сейчас я посплю, а завтра отправлюсь в обратный путь с вашим запросом. Или вы предпочитаете послать тотчас же другого гонца?
— Н-нет. — Палдин заглянул в затянутый паутиной ход.
— Как вам это удалось?
— Не ставьте под сомнение власть Духа!
23
Ананаис сошел со стены и сел на траву рядом с Торном, Лейком и Галандом. Кувшины с вином и тарелки с мясом были уже приготовлены, и собравшиеся в усталом молчании принялись за еду. Ананаис не видел, как растерзали его друга, зато понаблюдал, как обезумевшие звери расправлялись с Храмовниками.
После этого Легион опять ходил в атаку, но уже без прежнего пыла, и защитники с легкостью отразили его. Дарик объявил передышку, чтобы убрать тела: в эти страшные мгновения погибло пять тысяч полулюдов, триста Храмовников и еще тысяча солдат.
Ананаис увидел, что Балан сидит один у края рощи, и, взяв кувшин вина, присоединился к нему. Балан, воплощенное горе, смотрел в землю. Ананаис сел рядом с ним.
— Рассказывай! — приказал он.
— Что рассказывать? Они отдали за вас свою жизнь.
— Что они сделали с полулюдами?
— Я не могу тебе этого объяснить, Черная Маска. Если попросту — они показали зверям картину, которая пробудила в них дремлющее человеческое начало, и полулюды распались на части.
— А нельзя было это сделать из-за стены?
— Не знаю. Чем ближе, тем сильнее действует сила внушения. Они не хотели рисковать.
— И теперь остался только ты.
— Да. Только Балан.
— Что происходит в Тарске?
— Сейчас посмотрю. — Балан закрыл глаза и вскоре открыл их снова. — Все хорошо. Стена держится.
— Сколько человек они потеряли?
— Триста выбыло из строя, но убито всего сто сорок.
— «Всего», — проворчал Ананаис. — Ладно, спасибо тебе.
— Не благодари меня. Мне ненавистно все, что связано с этой безумной затеей.
Ананаис оставил его и углубился в рощу. Зайдя подальше, он снял маску и подставил пылающее лицо ночной прохладе. Потом дошел до ручья, окунул в него голову и напился. Райван увидела его издали и окликнула, дав ему время надеть маску.
— Как дела? — спросила она.
— Лучше, чем мы ожидали. Но в обеих долинах погибло больше четырехсот человек — и по меньшей мере столько же не вступит уже в бой.
— Сколько же нас осталось?
— Около трехсот тут и пятьсот в Тарске.
— Сможем мы удержаться?
— Черт его знает. День-два, может, и протянем.
— Всего-то одного дня не хватает.
— Да. Досадно, правда?
— У тебя усталый вид. Ступай отдохни.
— Отдохну, не беспокойся. Как твои раны?
— Шрам на щеке меня очень украшает, а вот нога болит.
— Ты держалась молодцом.
— Скажи это мертвым.
— Нет нужды. Они уже отдали жизнь за тебя.
— Что ты будешь делать, если мы победим, Черная Маска?
— Странный вопрос в наших обстоятельствах.
— Ничуть не странный. Так что же?
— Останусь солдатом, я полагаю. Создам заново «Дракон».
— И женишься?
— Кому я нужен? Под этой маской я отнюдь не красавец.
— Покажи! — велела она.
— Почему бы и нет? — И он снял маску.
— Да, — сказала Райван, — зрелище жуткое. Удивляюсь, как ты еще выжил. Он едва не разодрал тебе горло.
— Ничего, если я надену ее опять? А то мне как-то неуютно.
— Надень, конечно. Говорят, когда-то ты был самым красивым мужчиной во всей империи.
— Это верно. В те дни ты бы так и упала, увидев меня.
— Ну, это еще ничего не значит. Мне всегда было трудно сказать «нет»... Даже уродам. Я даже с Торном как-то переспала, хотя он, по-моему, этого не помнит. Это было тридцать лет назад — еще до моего замужества, прошу заметить.
— Ты, наверное, была совсем еще девочкой.
— Экая галантность! Впрочем, это правда. Уж очень мало развлечений у нас в горах, Черная Маска. Скажи мне — ты любишь Валтайю?
— Не твое дело, — отрезал он.
— Не мое, это верно, — но все же ответь.
— Да, люблю.
— Тебе будет больно, Ананаис, но...
— К чему ты, собственно, клонишь?
— Вот к чему: если ты ее любишь, оставь ее.
— Это она попросила тебя поговорить со мной?
— Нет. Но она смущена и растеряна. На любовь это непохоже. По-моему, она просто хочет
