среда близка.
Дракон шёл сзади, неуклюже волоча по земле свои ставшие огромными крылья. Он жадно оглядывался, с шумом раздувая бронированные ноздри, глаза его источали алый свет. Он выглядел возбуждённым.
— Истосковался, — заметил Финист, — самку хочет. Я ему обещал после этого раза обязательно отправимся на поиск огненной драконницы.
— А где живут такие? — отвлёкся от созерцания дикой местности Лён.
— Нигде особо не живут — они скитальцы, их носит по мирам. Поэтому отыскать пару моему Гораю трудно. К тому же, именно таких немного. Огненные драконы иных видов приручить невозможно — они слишком дикие и враждебные. Но есть и другая причина.
Иноморфов, как знал из дивоярского курса Лён, великое множество. Иногда их ощибочно называют оборотнями. Некоторые из них размножаются очень странно, вот к такому типу принадлежал Горай. Вот Финист и поведал о диковинном способе приносить потомство у драконов вида Горая. У них размножение происходит путём поглощения самки, поэтому каждая самка приносит потомство только один раз. Это ставит популяцию на грань вымирания. Найдя самку, дракон-самец исполняет брачный танец, необыкновенно красиво ухаживая за своей избранницей — лишь бы найти, а так всякая сгодится! Потом они сливаются в экстазе, и самец буквально втягивает в свое тело самку — они сливаются воедино! И он становится как бы два в одном — самец и самка одновременно. Это диковинное создание откладывает два яйца, одно из которых будет самец, второе — самка. Таким образом количество драконов этого вида не может увеличиваться — только уменьшаться в случае потери, так что к настоящему моменту этот вид почти исчез. Вот в чём причина нетерпения Горая — он давно не мог найти себе невесту.
Рассказывая всё это, Финист подошёл к подножию горы, к нагромождению каменных обломков, отколотых от верха землетрясением и хаотично раскиданных по земле. Среди этих титанически огромных останков скал скрывался вход в пещеру — обоим рыцарям надо было переночевать, потому что наступала ночь, и всё вокруг погружалось в непроглядную тьму. Дракон остался снаружи и развлекался тем что подпаливал огнём из пасти местных ящериц.
— Как ты будешь искать кристалл? — спросил Лён, идя вслед за своим собратом и протискиваясь в узкие щели между огромными валунами.
— Мой меч укажет путь, — ответил Финист, — я уже сейчас чувствую его нетерпение — эльфийский осколок близко. Завтра начнём поиск.
Он остановился перед одной большой глыбой, перекрывшей путь — она упала сверху, отколовшись от монолита, и теперь почти наглухо закупорила вход в пещеру, остался лишь узкий лаз внизу и сбоку, в который нормальный человек едва протиснется. Обоим магам не хотелось становиться на четвереньки и пролезать в этот крысиный лаз.
Князь уже снял перчатку, чтобы открыть перстень Гранитэли — с её помощью он думал избавиться от препятствия на пути, но тут дивоярец посторонил его.
— Пусти, брат. Дай, попробую, — попросил его Румистэль.
Он хотел проверить свою власть над камнем — послушается ли тот.
Положив руки на громадный обломок — выше его роста — он сосредоточился и начал искать внутреннюю связь с камнем. Это базальт, значит, его порода — с базальтами он уже имел дело.
Отрешившись от всего, он начал петь песню без слов, звуки которой не в силах повторить человеческое горло. Он и не думал, что поет вслух — казалось, что эти рокочущее, как вздох земли, пение рождается и звучит только в его рассудке. Но Финист почтительно отступил, насколько позволяла теснота внутри прохода — он в первый раз наблюдал явное магическое умение своего гостя. Сын Саламандры сложил руки на груди, забыв надеть перчатку, и на среднем пальце его чёрным огоньком горел эльфийский камень, как будто Гранитэль молча наблюдала на странным гостем огненного князя.
Камень дрогнул под руками Румистэля и начал медленно отрываться от земли. Воспарив на высоте около метра, он помедлил, словно думал. Руки дивоярца оторвались от его боков, и теперь Румистэль стоял спокойно, лишь закрыв глаза, словно грезил. Огромный валун поднялся ещё выше и медленно двинул в сторону, переместился за нагромождение более мелких камней и с шумом опустился где-то за пределами видимости.
— Смотри-ка, получилось! — словно удивился пришедший в себя дивоярец.
— Ты говоришь к камням, — с уважением отозвался Финист. — Это умение Гедрикса, нашего предка. Никто, насколько знаю, из его потомства не обладал такой силой.
— Да, я умею говорить к природному камню, — согласился Лён, нисколько не выглядя усталым.
— И как ты приобрёл это умение?
— Оно само проснулось во мне, — признался дивоярец, — Наверно, это в самом деле наследие Гедрикса. Однажды я попал в некое приключение, в котором как бы слился со своим предком. Я чувствовал себя этим героем, и его память осталась во мне. Я до сих пор ощущаю зов этого необыкновенного человека, хотя уже и не путаю себя с ним. С тех пор я научился проходить сквозь камень. Однажды я так попал в гробницу Гедрикса. И было это по пути в великий город, оставленный им, в Дерн-Хорасад. Да, голос Гедрикса всё ещё звучит во мне.
— Это как в очарованной земле? — спросил князь.
— Примерно так, — согласился дивоярец.
— И где такое место? — полюбопытствовал Финист. — Я тоже хочу обрести такое умение.
— Это не зона сказки, — тут же стал серьёзным Лён. Он хотел бы сказать, что попал в это приключение благодаря некоему демону Лембистору и тому перстню, который сейчас надет на пальце Финиста, и чей бриллиант сейчас наблюдает за событиями. Но не знал, следует ли говорить это — не повлияют ли его слова на действия Гранитэли в будущем.
— То есть как не зона наваждения? — не понял Финист, — Насколько знаю, Румистэль, только в зачарованных землях можно погрузиться в бывшую историю и побывать в другом обличье.
— Нет, не только, — ушёл от прямого ответа Румистэль, не желая углубляться в эту тему.
— И всё же? — настаивал князь — он, кажется, начинал сердиться: вспыльчивый потомок Саламандры не обладал терпением.
— Давай зайдём в пещеру, — покачал головой дивоярец, — смотри, небо уже совсем темно. Кто знает, что за твари тут водятся, помимо ящериц.
— Скажи мне, Румистэль, где находится то место! — взмолился Финист, — Я тоже хочу побыть в истории Гедрикса и обрести его память! Я много думал о нём, но не представляю как выглядит земля, в которой он родился, каким был Аларих, его друг. Какой была Гранитэль!
Последние слова он произнёс с явной страстью и волнением, отчего подумалось Румистэлю, что его новый друг, как он сам некогда, влюблён в принцессу! Но Лёну досталось это от самого Гедрикса, а что движет Финистом?
— Я столько лет, как каторжный, собираю эти кристаллы! — горячо говорил князь, — И конца этому не видать! Я ничего более не делаю, как только собираю кристаллы! И я хочу знать, кому я служу?! Кто повинен в том, что эти опасные осколки разлетелись по множеству миров, что они приносят зло и несчастье, что из-за них гибнут целые миры — такие, как этот! Ты не видел каких чудовищ порождает иной такой кристалл?! Так знай, что никто из нас до самой смерти не сможет остановиться в этих поисках, пока не соберёт все. Я хочу знать, что за тварь такая была эта Эйчвариана, что по своему жестокому капризу заставила Гедрикса разбить Живой Кристалл! О, если бы я мог быть там, я бы не пошёл у неё на поводу, а сразу убил бы её своим мечом, чтобы на веки вечные угодила она в лимб, на самое дно его, и сгинула там в вечных мучениях! Пусть её душа горит там неугасимым огнем, если у неё вообще есть душа! Скажи мне, Румистэль, где искать воссоединения с памятью Гедрикса? Где это место?
Поражённый этой прорвавшейся душевной болью Финиста, Лён вдруг почувствовал всё то, что до сего момента было от него скрыто: потомки Гедрикса расплачиваются за его ошибку своей жизнью, заключённой в рабство цели! Вечный поиск, и нет надежды увидеть исход! И сам он тоже невольник этой кармы! И для чего? Только ради химеры воссоздать для Алариха снова тот мир, который был разрушен? Но
