лошадям. Нас осталось только тридцать человек, но и этого хватило, чтобы погнать Черных Братьев с поля.
– Этого я уже не помню, и вообще у меня мысли путаются. Мне померещилось, будто нам на подмогу явились призраки в белых доспехах.
– Это священники. Священники Истока.
– Священники в латах?
– Такой уж это орден. Они называют себя «Тридцать», хотя теперь их осталось всего одиннадцать. Их настоятеля зовут Дардалион.
– Он был в Пурдоле вместе с Карнаком. Помоги-ка мне встать!
– Лежи уж лучше. Ты потерял много крови.
– Спасибо за заботу, матушка. Помоги встать, черт тебя дери!
– Старый дурак. Ну, будь по-твоему. – Сента обхватил Ангела за плечи и усадил.
Ангел, подавив тошноту, сделал глубокий вдох.
– Я уж думал, нам конец. А где Мириэль?
– Жива и здорова. Сейчас с ней Дардалион и Кеса-хан.
– Что поделывают готиры?
– Стали лагерем вокруг нас, Ангел. К ним пришло подкрепление, теперь у них семь или восемь тысяч человек.
– Замечательно. Нет ли хороших новостей?
– Не припомню что-то. Впрочем, к тебе посетитель – очень милый юноша. Сидит за дверью, сейчас я пришлю его к тебе. Я нашел его около твоего, как мы сперва подумали, тела. Он плакал. Это было так трогательно, что я и сам прослезился. – Ангел выругался, и Сента прыснул. – Я-то знал, что ты жив, Ангел. Ты слишком упрям, чтобы умереть.
– Каковы наши потери?
Улыбка Сенты померкла.
– Белаш погиб, и Анши Чен тоже. Осталось около трехсот воинов, да и те в большинстве своем неопытные юнцы. Вряд ли мы сможем долго удерживать это место.
– Они еще не штурмовали крепость?
– Пока нет. Рубят деревья и сколачивают лестницы.
Ангел снова лег и закрыл глаза.
– Дали бы мне хоть пару дней, на мне ведь все быстро заживает.
– Ладно, постараемся войну без тебя не начинать.
Сента нашел Мириэль на покривившейся внутренней стене, она смотрела на вражеские костры. Рядом с ней точили оружие надиры.
– У Ангела дела неплохи, – сказал Сента. – Несколько царапин и здоровенная шишка на толстом черепе. Порой мне сдается, что когда мир погибнет в пламени и потопе, он выйдет из этой переделки с опаленными волосами и в мокрых сапогах.
– Он и мне кажется несокрушимым, как скала, – улыбнулась она.
– Иди-ка посмотри, что я нашел, – позвал Сента. Они спустились по лестнице в узкий коридор, откуда вела дверь в анфиладу комнат. Стены здесь, как и везде, покривились, и окна походили на вопящие рты, но посреди пустой спальни стояла вполне ровная и прочная золотая кровать под балдахином, с шелковыми подушками и пуховой периной.
– Как могла она уцелеть в искореженной крепости? – удивилась Мириэль.
Сента пожал плечами.
– Тут есть и другие золотые вещи – на них колдовство, как видно, не влияет. Я нашел внизу два прекрасных резных кубка, совсем целых.
Мириэль, направившись было к кровати, свернула к одному из трех окон, выходивших в долину.
– Еще одна кавалерийская колонна подходит, – сказала она.
– Ну и пусть себе.
Она с пылающими щеками отвернулась от окна.
– Думаешь, я позволю тебе уложить меня в постель?
– А ты что, думаешь об этом? – с широкой улыбкой спросил он.
– Я не люблю тебя, Сента.
– Ты этого пока не можешь знать, но тебе предоставляется случай убедиться.
– Думаешь, любовь помещается между ног?
– Моя уж точно помещалась там, – засмеялся он, – до недавнего времени. – Он покачал головой, уже без улыбки. – Как ты боишься жизни, красавица. Мы с тобой заперты в полуразрушенной крепости, и дни наши сочтены, времени на боязнь не остается. Уж поцелуй-то ты мне, во всяком случае, задолжала, – у нас его украли готиры.
– Хорошо, один поцелуй, ничего больше, – сказала она, подходя.
Он раскрыл ей объятия и отвел от лица ее длинные волосы, лаская пальцами щеки и затылок. С бьющимся сердцем он поцеловал ее лоб. Она склонила голову набок, коснувшись его губами. Их губы встретились, и она прижалась к нему. Ее сладкий, теплый рот воспламенил Сенту, но он не сделал попытки уложить ее, только провел руками по ее спине, задержав их на стройной талии, над самым изгибом бедер. И коснулся губами плеча и шеи, вдыхая аромат ее кожи.
На ней была черная кожаная туника, скрепленная впереди шнурками. Он осторожно принялся распутывать первый узелок.
– Нет, – сказала она, отстранившись. Он подавил вздох разочарования, и она улыбнулась. – Я сама. – Она отстегнула пояс с ножом, сняла через голову тунику и стала перед ним нагая. Он впивал взглядом длинные бронзовые ноги, плоский живот, высокие полные груди.
– Ты поистине прекрасна, красавица моя.
Он шагнул к ней, но она его остановила.
– А ты что же? Дай и мне полюбоваться.
– Сейчас. – Он снял рубашку, расстегнул пояс и чуть не упал, запутавшись в штанах. Она залилась заразительным смехом.
– Можно подумать, ты снимаешь их впервые.
Он взял ее за руку, тихо увлекая к постели. Из ложа, когда они упали на него, столбом поднялась пыль, и они закашлялись.
– Как поэтично, – фыркнула она.
Ее смех передался ему, и некоторое время они просто лежали, глядя друг другу в глаза. Его рука, погладив плечо, скользнула вниз, к соску. Она закрыла глаза и подалась к нему всем телом. Рука погладила живот, бедро. Она слегка разомкнула ноги. Сента поцеловал ее снова, и она, охватив рукой его затылок, притиснула его к себе.
– Тихонько, красавица, – прошептал он. – Спешить нам некуда. В спешке ничего хорошего не сотворишь, а я хочу, чтобы первый раз у нас был особенным.
Она застонала, когда его ладонь легла к ней на лобок, и он стал медленно ласкать ее. Ее дыхание участилось, по телу прошла судорога, и она вскрикнула. Тогда он лег на нее, вскинув ее длинные ноги к себе на бедра, поцеловал ее и вошел в ее лоно, дав наконец волю своей страсти.
Он старался двигаться медленно, но желание пересилило его благие намерения, и он достиг конца под мерные, глубинные стоны Мириэль. Он крепко прижал ее к себе, испустил вздох и затих, чувствуя грудью биение обоих сердец.
– О-о, – прошептала она. – Это и есть любовь?
– Очень надеюсь на это, красавица моя, – сказал он, переворачиваясь на спину, – ведь мне никогда в жизни еще не было так хорошо.
Она приподнялась на локте, глядя ему в лицо.
– Это было так… чудесно. Давай сделаем это опять!
– Немного погодя, Мириэль.
– А долго ждать?
Он со смехом обнял ее.
